Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 1

Старший лейтенант, не отвечая, по-граждански тряхнул кудрями и, пропуская Белозерова, приподнял брезент, закрывавший вход.

Резкий свет осеннего дня, показавшегося ярким весенним, ударил в глаза. Солнечный диск, пробивавший с трудом облака, отражался вспышками в льдинках, плывших по Неве, и в покрывавшей берег изморози. Обстрела не было. Была возможность на минуту, прислонившись к бревну блиндажа, оглядеться вокруг.

Под обрывом по всей шестиметровой в ширину полоске песка, камней и гальки двигались люди. Одни, не доходя до восьмого полка, сворачивали налево в свои ходы сообщения, другие по берегу тащили оружие, ящики с боеприпасами, мешки с продуктами, подсобный крепежный материал для дзотов, санитарных, командных пунктов, все глубже и шире врываемых в берег по мере прибытия новых частей.

Береговая полоса, порой до половины омываемая набегающими волнами, была завалена искореженным оружием. Из заполненных водой воронок, местами затянутых первым ледком, высовывались кожухи и стволы разбитых пулеметов и минометов; рядом разбросанные взрывами веером валялись гильзы снарядов, рваные массивные осколки, даже корпуса неразорвавшихся мин. Повсюду вдоль этого приречного «проспекта», прозванного бойцами «Невским», лежали закоченевшие трупы. Ветер гонял по пляжу вату, обрывки промасленной бумаги, шапки, растрепанные пачки из-под «Звездочки» и «Норда».

В нескольких метрах, пересекая песчаную отмель, из оврага, расколовшего крутую стену берега, вытекал, местами тоже прикрытый перемычками тонкого льда, ржавый ручей, пробивавшийся, видно, из синявинско-мгинских торфяников.

Пониже ручья на отмели, почти напротив КП полка, за подбитыми танками две девушки-санинструкторы или лекпомы забрели в воду, насколько хватало голенищ, и краснющими от холода, почти негнущимися руками мыли кальсоны и рубахи, тут же ножницами разрезая на узкие мокрые полосы. Одна носила тряпицы к блиндажу полкового пункта медпомощи и закрепляла на проволоке, натянутой по торцам наката. Полоски-бинты были белые, желтые, даже красные, нарезанные из полотнищ, по-видимому, предназначавшихся для флагов и лозунгов, но каким-то путем попавших на «пятачок». «Должно быть, из имущества четвертой морской бригады, — подумал политрук, — прибывшей сюда, как говорили, со всем своим скарбом. Бригады, от которой в живых, по слухам, остались лишь юнги». Ветер размахивал концами полос, создавая картину украшенного тряпками алтайского чума. Казалось, выскочит сейчас из чума шаман с бубенцами и пустится в погребальный пляс.

Вместо шамана вблизи оказался темноволосый молодой военврач, по лицу — человек с востока, с измятой вдрызг фуражкой в руке.

— Тоня! — укоряюще прикрикнул он, — Тоня Пучкина, немедленно снимите отсюда вашу выставку! Демаскируете с воздуха!

Одна из девушек ответила не менее резко:

— Но, Урусхан Татарханович, у нас не осталось ни бинтика. Если все это не высохнет, мы не знаем, что будем делать…

Однако, прервав свою стирку, обе побежали срывать «бинты» с проволоки, и, как назло, в тот же самый миг рядом в воду со свистом шлепнулась и, подняв столб воды и песка, квакнула гигантской лягушкой мина. Побледневший, как марля, врач бросился к девушкам. К счастью, они не пострадали.

— У вас, как я вижу, немало сынов Кавказа, — заметил Белозеров, обращаясь к Беридзе.

— Да нэ, — ответил тот, — это ППМ[50] девятого полка. Мы з ними сасэди. Красывые дэвушки! А ваабщэ, как гаварытся, здэсь ваюют всэ. Болше русских, но и грузины, и асэтины, и бэларуссы, казахи, узбэки — всэ хароший народ! Ну что же, пашли, таварищ палытрук? — Беридзе снял каску и засунул за камень под стенку КП. — Савэтую то же сдэлать и вам. Этот катэлок, — он постучал по каске, — когда папалзом, станэт только мэшать, да и далэко, далэко блэстит прэлэстной краской. — С этими словами белозубый Беридзе вытащил любимую кубанку, залихватски надел ее и, подмигнув Белозерову, зашагал в овраг.

— Сэйчас нэдалэко будэт ход сообщэния. Па нэму пайдом да дароги. А оттуда уже палзком. Вот здэсь у камней можэте падняться и заглядеться, как гава-рится, на полэ боя. Только нэ высовывайтесь. Чуточка-чуточка из-за камнэй. А я пакурю.

Белозеров по скользкой земле с трудом взобрался к груде валунов, расколотых то ли водой и временем, то ли снарядами. Залег между ними.

Впервые ему представился отбитый у немцев микроплацдарм. Безжизненное внешне, с вздыбленными пластами торфа, дымящееся на всем протяжении пространство. Массивы темно-рыжей земли с выкорчеванными взрывами корневищами, похожими на спрутов, сваленными на бок. Их догоравшие толстые щупальца из-под дыма подмигивали жутковатыми огоньками. Переломанные кости деревьев торчали из обугленных ран земли.

В полукилометре от видимого края «пятачка» еще стояли во весь мачтовый рост три сосны, опаленные, но державшие обгорелые остатки крон, как черные флаги. Белозеров не знал, что эти сосны с неделю станут служить ориентиром для направления атак полка, пока не превратятся в пепел.