Незримый фронт. Сага о разведчиках

Письмо это датировано 1975-м годом. Но, по свидетельству родственников, Володя — Владимир Борисович Рыбкин — постоянно переписывался с Судоплатовым и в те годы, когда Павел Анатольевич находился в тюрьме. Выйдя из заключения 21 августа 1968 года, Судоплатов занялся переводами и стал писать рассказы под псевдонимом Анатолий Андреев. В 1976 году в Издательстве политической литературы вышла книга Клима Дмитрука «Свастика на сутанах» (авторизованный перевод с украинского Анатолия Андреева), в которой на основе многочисленных архивных документов и свидетельств очевидцев рассказывается о преступлениях униатской (греко-католической) церкви, делавшей ставку на союз креста и свастики. «Храм Божий или штаб-квартира СС», — вопрошает автор. Дочь Владимира Рыбкина хранит экземпляр этой книги с надписью: «Владимиру Борисовичу Рыбкину в день пятидесятилетия с пожеланием новых больших творческих успехов. П.А. Судоплатов (Анатолий Андреев) 14 мая 1976 г.». А 14 августа 1980 года Владимира Борисовича не стало… Это был очередной удар судьбы — для Зои Ивановны, к сожалению, не последний.

А начиналось все так. Зоя Ивановна Воскресенская родилась, как и Павел Анатольевич Судоплатов, в 1907 году. Детство её прошло в городе Алексин Тульской губернии, отца звали Иван Павлович Воскресенский, он был железнодорожником, помощником начальника станции Узловая. Это был край, как позднее писала сама Зоя Ивановна, «приокских заливных лугов с запахом полевой клубники, кондового бора с толстым мшистым ковром, где даже в пасмурный день светло от бронзовых мачтовых сосен, красавицы Оки с широким правобережным пляжем тончайшего золотистого песка и крутыми левыми берегами… Мама водила нас в березовую рощу слушать соловья, а зимними вечерами бабушка Степанида Ивановна рассказывала сказки и легенды, притчи и предания».

После смерти отца семья переехала в Смоленск, где Зое пришлось стать «младшей хозяйкой дома». Она вспоминала, как вместе с мамой шила из железнодорожной шинели отца пальтишки для маленьких братьев. По счастью, в 1921 году старый друг отца устроил девочку библиотекарем в 42-й батальон войск ВЧК Смоленской губернии. Разворачивалась борьба чекистов с беспризорностью, и Зоя, боец штаба ЧОН, вскоре становится политруком в колонии для малолетних правонарушителей под Смоленском. И хотя Зое не было и 17 лет, ей удалось найти с ними общий язык. Именно тогда у Зои впервые возникла мысль написать книгу для детей…

Когда в октябре 1921 года заместитель председателя Гомельской ГубЧК Наум Эйтингон был ранен и некоторое время находился на излечении в Смоленске, то, по воспоминаниям его дочери Музы Малиновской, он познакомился с Зоей, которая бывала в Смоленске. Спустя год Эйтингон перешел на работу в центральный аппарат ОГПУ на Лубянке, что видимо отразилось на дальнейшей судьбе Зои.

В 1928 году ее по партийной путевке направили в Москву в транспортный отдел ОГПУ на Белорусском вокзале. К этому времени она была замужем за комсомольским активистом Владимиром Казутиным, в 1926 году у них родился сын Володя, заботу о котором взяла на себя бабушка. В апреле 1929 года Зою приняли в члены партии, а в августе того же года пригласили на Лубянку. Судя по всему, незаурядная внешность, удивительное душевное обаяние и острый ум молодой сотрудницы обратили на себя внимание руководства ИНО ОГПУ.

Начальник отделения Иван Андреевич Чичаев, разливая чай, сказал:

— Садись к столу, разведчица, — и усмехнулся.

— Как вы меня назвали?

— Разведчицей.

— Я же еще девчонка! — и, смутившись, Зоя наклонила голову.

— Что девчонка, это верно. — Иван Андреевич мешал ложечкой чай в стакане и смотрел на неё внимательными глазами.

— Девчонка, — повторил он уже серьезно, — но профессией твоей теперь будет разведка, а значит, ты разведчица. Поедешь в Харбин, — Чичаев отхлебнул чай из стакана, — для работы в нефтяном синдикате. Синдикат — это твое прикрытие, это лишь легальная возможность для твоей разведывательной работы.

Сам Чичаев пришел в разведку в 1924 году, а до этого, в 1921–1923 годах, был представителем ГПУ на Московской железной дороге. В 1927–1930 годах он под прикрытием должности генконсула возглавлял резидентуру в оккупированном японцами Сеуле. Именно Чичаев достал знаменитый меморандум Танаки о планах Японии на мировое господство.