Ни богов, ни королей (СИ)

— Не увлекайся, Игнат. — мягко сказал маг. — Мне ещё предстоит научить тебя тому, чему не успел. Побереги силы.

Весь оставшийся день Маркус показывал Игнату примеры тонких манипуляций с огнём, освежая его знания и показывая то, чего тот не знал. Юноша, у которого поначалу получались лишь неконтролируемые потоки огня, взрывающиеся сгустки пламени, словом, все те безрассудные штуки, в которых огненных магов обвинял Рейквин, схватывал всё на лету. И хоть бывший декан огня говорил, что Игнату ещё предстоит многому научиться, в его глазах была невероятная радость и гордость за ученика. К вечеру они уже просто сидели на мягкой траве втроём, глядя на тёплые оттенки закатного неба.

— Я не знаю, как тебя отблагодарить, Маркус. — сказал Игнат. — У меня просто не находится нужных слов, что ты для меня сделал. Если я сумею использовать положение при дворе, я обязательно…

— Прибереги своё положение для действительно важных дел, сынок. — добродушно ответил маг. — А что же касается благодарности, я буду счастлив, если ты просто будешь использовать эту силу во благо, а сила в тебе действительно великая. Доподлинно известно, что Фелессил, правитель далёкого города Сэзмоар, также родился полуэлементалем. На другую же половину он эльф, что делает его одним из самых могущественных магов Аталора.

— Видно, не все эльфы столь могущественны. — усмехнулся юноша. — Рейквину, наверное, куда лучше удаются дуэли словесные.

— Мне просто повезло. — серьёзно ответил Маркус. — Рейквин сильный маг, он гораздо старше и опытнее меня. Но не согласиться на дуэль после его слов я попросту не мог.

— Значит, ты оказался сильнее. И даже не пытайся оспорить это, папаша. — Игнат улыбнулся. — Значит, за всё это мне стоит благодарить свою мать?

— Выходит, что так.

— Я ведь её совсем не помню. К Кройну я попал ещё совсем мелким, а когда мне вздумалось расспросить его об этом, он ответил лишь, что она умерла. Тогда-то он меня и подобрал. И добавил, «твоя мать, несомненно, тебя любила, Игнат».

— Все матери любят своих детей. — уклончиво ответил Маркус.

— Интересно, какой она была? — продолжал Игнат. — Знаешь, я ведь её даже себе представлял. Наверное, такая же рыжеволосая. А ещё, должно быть, она пела мне перед сном.

— Твои волосы могли получить цвет от воздействия стихии. — заметил маг. — Она не обязательно была рыжей.

— Ну и пусть. — отмахнулся юноша. — Главное, что она любила меня. Жаль, что её постигла такая участь. Кройн даже не рассказывал мне, как она умерла. Наверное, и сам толком не знал.

— Наверное. — губы Маркуса чуть дрогнули, а взгляд его был устремлён в стенку, будто он решил посчитать, из скольки камней она сложена. Это не ускользнуло от взгляда Игната.

— Маркус? А ты? Может быть, Кройн рассказал тебе, как она погибла? А мне не стал, потому что я маленький?

— Не совсем так, Игнат.

— А как? Ты ведь что-то знаешь, папаша. — нахмурился юноша. — По глазам вижу. Ты никогда не умел врать, уж я-то знаю!

Маг поёрзал на месте. На него в упор глядели две пары вопрошающих глаз, и он не знал, куда от них деться.

— Рассказывай, Маркус. Я знаю, её уже не вернуть, но хоть буду знать больше. Я уже достаточно взрослый для этого. И заслужил знать правду!

— Хорошо! — воскликнул маг и замолчал. Потом вздохнул и продолжил. — Помнишь тот день, когда я пришёл за тобой?

— Как же забыть? — улыбнулся Игнат. — Хороший был день.

— Тогда, после того, как ты показал владение магией, Кройн отвёл меня в отдельную комнату поговорить. — Маркус вновь сделал глубокий вдох и продолжил. — Там он и рассказал мне о том, как твоя мать принесла тебя к нему.

— Погоди… что? — улыбка тут же сползла с лица юноши.

— Она пришла к нему, держа тебя в руках. — продолжал маг. — Вся в ожогах, руки, шея, даже лицо. Кройн сказал, что подумал было, что она чем-то больна, и едва не прогнал её, но она вдруг протянула ему ребёнка. Тебе был год или около того, а сила уже начала пробиваться. Твоя мать умоляла Кройна забрать тебя.

Игнат молча слушал это и чувствовал, как с каждым новым словом светлый образ матери рушится на глазах, ни оставляя ничего, кроме зияющей пустоты.

— Тогда он был, как сам сказал, куда как мягче, и согласился. Даже денег ей дал. — Маркус замолчал.

— Сколько? — безжизненно проговорил Игнат.

— Вряд ли это имеет значение.

— Сколько? — повторил он.

— Двадцать пять маренов.

Игнат закрыл глаза. То, что сейчас на нём надето, стоило больше. И эта мысль опустошала.

— Она продала меня. — проговорил юноша. — Продала этому… Двадцать пять серебром. Моя жизнь стоит двадцать пять серебряных монет.

— Игнат… — Рия положила руку на его плечо.

— А если бы он отказал? Она бы утопила меня в колодце? Или оставила посреди улицы?

— Сейчас это значения не имеет… — осторожно сказал Маркус.

— Моя мать меня ненавидела! — вспыхнул Игнат. При этом от его кожи начал подниматься пар. — Я был для неё чудовищем! — юноша вскочил и запустил пламенной сферой в стену, отчего с той осыпалась каменная крошка.

Рия попыталась было встать, но Маркус остановил её.