Ни слова о любви

Парень залился краской. Агентша, тряхнув рыжими кудрями, в сопровождении мужских взглядов продефилировала к дверям туалета.

«Ох уж эта провинция! — подумала она. — Здесь можно произвести впечатление чем угодно, право слово».

Достав из сумочки помаду, она накрасила губы ярко-красным. В магазинчике купила три банки энергетического напитка без сахара и жвачку. Возносящееся от нее душистое облако выманило из подсобки бледную работницу заправки.

— Что, кто-то свихнулся и выбрызгал весь освежитель воздуха?

Худосочный продавец пожал плечами и кивком указал на удаляющуюся рыжую женщину на каблуках.

Девушка покачала головой и возвела глаза к небу, а когда за Люциной закрылись автоматические двери, посмотрела на товарища.

— Проститутка, говорю тебе, Кшисек. — Тот опять пожал плечами, и она добавила: — А откуда же у нее деньги на такую машину, если не от какого-нибудь спонсора?

Она постучала пальцем по экрану, на котором демонстрировалось изображение камеры наблюдения: вот Люцина садится в свое маневренное авто, вынимает из сумки флакон духов и брызгает себе на волосы.

Кшисек буркнул в ответ нечто невразумительное, и девушка, не увидев в нем желания поддерживать разговор, снова исчезла в подсобке. В следующее же мгновение они услышали рев двигателя: это Люцина, выжав педаль газа до упора, двинулась вперед, опережая большой грузовик, который начал громко сигналить. Она открыла окно, показала средний палец и помчалась в синюю даль.

— Езда по польским дорогам — это как секс с девственником. Нет, скорее как секс со стариком, потому что с девственником полегче: пиф-паф — и готово. Хотя нет, не совсем так: пиф-паф — и он готов… Ох, ну так или иначе, мне надо жить на Лазурном берегу, а не в этом темном подвале под названием Польша, где девять месяцев в году тьма кромешная. Мартобрь. Ноярт. Грязь. Малярия. Ревматизм. Гниль.

И так, беседуя сама с собой, она гнала через Польшу, выжимая педали в своих шпильках, за которые надлежало бы заплатить немалый штраф, применяя двойной обгон, сигналя в сторону учебных машин, выталкивая на обочину скутеры и мотоциклы, пока GPS-навигатор усталым женским голосом не произнес: «Через. Двести. Метров. Сверните. Налево. Вы. На месте».

Припарковавшись у тающего сугроба, она открыла дверцу и увидела у своих ног большую лужу.

— Ну и как же мне теперь выйти? — Люцина вытянула ноги как можно дальше, но каблуки тут же увязли в месиве из снега и грязи, и она едва удержалась, чтобы не упасть. — Не-е-е-ет!

Борясь с силой земного притяжения, она обошла вокруг машины и открыла другую дверцу, чтобы достать большую черную сумку от «Шанель», ранее торжественно уложенную на пассажирское сиденье. Затем закинула ее на плечо и неустойчивым шагом направилась к калитке. «А вид здесь и вправду ничего себе, — подумала она, поднимаясь по ступенькам, ведущим к дому, и осматривая премиленькое местечко. — Но скука небось такая, что у меня через три дня началось бы бешенство матки».

Она нажала на кнопку звонка. За дверью послышались шаги и возглас:

— Секундочку!

Через минуту дверь открылась. Сабина Черняк в спортивном костюме и без макияжа, с половой щеткой в руках — по мнению Люцины, это уж чересчур.

— Вот бы тебя сейчас сфоткать и выложить в «Фейсбук»! Была бы куча кликов! — сказала она, удивленно приподняв брови.

— Люцина? — Глаза у Сабины сделались огромные, точно блюдца. — Что ты здесь делаешь?

— Друг познается в беде, не так ли? — Люси подтолкнула ее в глубину прихожей. — Ну-ка подвинься, дорогуша. Не могла же я взять и бросить тебя со всеми этими проблемами. Мы продолжаем бороться, верно? — Она захлопнула за собой дверь и тут же извлекла из большой сумки бутылку красного вина. — Я привезла свое, потому как в вашей деревушке наверняка нет ничего, кроме самогона. А от самогона у меня изжога.

Казалось, если бы на Миколово напало стадо голодных павианов, Сабина удивилась бы не так сильно, как сейчас, увидев на своем пороге Люцину в черных «казачках» на шпильке от Джимми Чу, в серебристой лисьей шубке и с большой сумкой «Шанель» на плече. Первым делом они упали друг дружке в объятья: одна вся в слезах, неизменно экзальтированная, к тому же измотанная душевно и физически изнуряющим путешествием через половину Польши, и другая, тронутая поступком агентши, которая, несмотря на встречный ветер, не бросила ее на произвол судьбы, а показала себя настоящей подругой.

Все еще сжимая в руке палку от щетки, Сабина обнимала Люси, которая пахла как целый парфюмерный отдел. «Спасибо», — шепнула ей на ухо Сабина, а Люцина, встряхивая рыжим накладным хвостом, капала черными от туши слезами на плечо писательницы, которая оказалась намного ниже ее ростом, поскольку стояла босиком.

После искреннего приветствия Люцина сбросила шубку и упала на диван в гостиной, одновременно протягивая хозяйке бутылку вина:

— Открывай, обмоем встречу!