Ни слова о любви

— Б**! — В более стандартной ситуации Сабина наверняка не позволила бы себе такое поведение в присутствии рабочих, но сейчас у нее отказали тормоза.

Встревоженные мужчины вперили взгляд в пол, не зная, как реагировать на сегодняшнее — чересчур уж оригинальное — поведение заказчицы. Один из них принялся украдкой подавать знаки блондину.

— В чем дело? — спросила Сабина вне себя от злости. Они еще дурачиться будут?

Тем временем блондин пытался незаметно запихнуть под ящик, на котором сидел, развернутую газету.

— Что у вас там? — Сабина твердо решила, что не позволит этим соплякам делать из себя дуру. Она непременно должна была вернуть себе контроль — любой, хотя бы над собственной ремонтной бригадой.

— Н-ничего… Да не нервничайте вы, — пробубнил растерянный парень, и лицо его покрылось красными пятнами.

— Давай сюда!

Волей-неволей блондину пришлось протянуть ей газету. На первой странице «Суперфакта» Сабина сразу же увидела себя. Не говоря ни слова, она вырвала из его дрожащих рук бульварную газетенку и наконец избавила бригаду от своего присутствия.

Взбежав наверх и захлопнув за собой дверь, она присмотрелась к газете повнимательнее. На снимке было ее лицо, искаженное недовольной гримасой и полуприкрытое рукой, вытянутой в обращенном к фотографу жесте протеста. «Она безжалостно прогнала его! Соня уже развелась», — красным шрифтом кричал заголовок. Под ним — уже меньшими буквами — значилось следующее: «Брошенный муж писательницы залечивает раны в обществе молодой красавицы — читайте на странице 4».

Она быстро отыскала то, что издатели этого мусора смели называть статьей, но взгляд ее задержался на очередном фотоснимке из зала суда. Анджей в крепких объятьях прехорошенькой, кокетливо улыбающейся блондинки. Сабина зажмурилась. Какой позор! И она более чем хорошо знала, кто во всем виноват.

Она набрала номер, невзирая на прямо-таки физическое отвращение при мысли о предстоящем разговоре с чертовой агентшей и на слишком раннее время — Люцина привыкла начинать день часов в десять, а сейчас не было еще и семи. Впрочем, в данном случае Сабина не чувствовала себя обязанной придерживаться условностей, отнюдь.

На этот раз агентша взяла трубку не сразу.

— Соня, это ты? Который час? — Ее голос звучал неузнаваемо — похоже, и впрямь спала глубоким сном.

— Я не отниму у тебя много времени. Теперь ты сможешь спать сколько влезет. Это конец нашего сотрудничества. Мой юрист свяжется с тобой сегодня же. Пожалуйста, утрясай все с ней, я даю ей все полномочия. А мне больше не звони. У меня все.

За время их многолетнего знакомства еще ни разу не случалось такого, чтобы Люцина проглотила язык. Это был первый раз.

— Сонечка… — пробормотала она после долгой паузы, когда Сабина уже собиралась отключиться.

— Не называй меня Сонечкой, — резко перебила писательница. — Меня зовут Сабина.

— Да-да, конечно, Сабинка, как хочешь. — Люцина тянула время, лихорадочно подыскивая оптимальную стратегию разрешения кризиса. — Я понимаю, ты еще немного сердишься…

— Даже не продолжай! Нет, я на тебя не сержусь. Сердилась я раньше — тысячу раз сердилась, когда ты меня не слушала и делала по-своему. Но на этот раз ты, право, перешла все границы. Я не вижу ни малейшего шанса поладить с тобой. Нам не о чем говорить. Это конец! — отрезала Сабина и попросту разъединилась. Еще какое-то время она таращилась на телефон, ожидая, вероятно, что Люцина перезвонит, но нет.

«Давно мне следовало сделать это». Сабина подошла к окну. Сосенка на краю утеса легонько покачивалась на ветру. Сабина сделала глубокий вдох. Мужа у нее больше не было. Дочка — все из-за ее, Сабининого, чересчур длинного языка, — в девятнадцать лет уехала в другую страну, и общались они теперь от силы раз в две-три недели. Бросила Сабина и работу, которой занималась последние восемь лет, а только что в довершение всего избавилась от своей агентши. Да, вполне можно сказать, что она сбросила с себя давящий, мешавший свободно дышать панцирь, — но что дальше? Куда ей стремиться? Будет ли ей лучше? Сейчас она вовсе не была в этом уверена.

Она услышала, как к дому подъезжает машина. «О нет, еще и этот…» — вспомнила Сабина про пана Збыха.

— Пз-звольте? Здрассте. — Толстая и, разумеется, золотая цепь солидно покоилась на груди владельца, облаченной в гольф неожиданного вересково-желтого цвета. — А воды нет.

— Да, я успела заметить. От вас я предпочла бы услышать, почему ее нет. — Сабина явно была не в настроении.

— Ваши водопроводные трубы — это металлолом, зимы они не выдержат. Мы можем или отрезать вас от водоснабжения на период морозов, или полностью сменить трубы на новые, и тогда вы сможете мыться сколько душе угодно, — бесстрастно сообщил шеф бригады.

На лбу у Сабины начала отчаянно пульсировать жилка.