Ничего не бойся

Виталька ещё не вернулся со своими из Кении; а пока мы с ребятами мотались на великах по посёлку, играли в футбол, ходили в городок в заброшенную КаБэшку за торсионами для нашего автолёта. Но испытания пришлось отложить. С каждым днём поднимался ветер; пропали мамаши с колясками, книжные лотки, бабульки с зеленью… В магазинах раскупали каски и шлемы, чтобы уберечься от летящих яблок с погодой делалось что-то странное. Когда выпадал дождь, он лился рекой, параллельно земле, и ты мог запросто вымокнуть с головы до пояса, если не успевал пригнуться… Но двадцать восьмого августа все проснулись от тишины. Всё стихло. Меня послали за макаронами и пачкой масла, ещё папа попросил зайти в «Хозтовары» и купить ему новых дискет. На обратном пути я хотел забежать к Витальке, посмотреть может они уже приехали из своей Африки. Но по дороге случилось непредвиденное препятствие, я никак не мог перейти шоссе: по нему тянулась и тянулась колонна покрытых толстой пылью машин… Кто-то хлопнул меня по спине, я обернулся.

— Игнатий!

Передо мной стоял сильно покачиваясь Василий Егорович. Я не сразу узнал его, он отпустил бороду, белую, как иней, и здорово постарел.

— У какой вымахал за лето! — сказал он дыша мне в лицо.

Действительно, мы теперь были с ним одного роста.

— Здрасьте, Василь Егорыч.

— Всё путём?! Всё «хокей»? всё нормально?!..

Первый раз я видел его в таком состоянии.

— Так держать! — он протянул мне ладонь и крепко сжал мои пальцы.

Его качнуло к шоссе, потом обратно, я еле успел подхватить его.

— Вы домой? — спросил я.

— Так точно, не провожать, не надо этого…

Но я всё-таки пошёл с ним, стараясь как мог поддерживать его у локтя. Так мы дошли не говоря ни слова до переезда и перешли на ту половину посёлка. Он сопел, пытался держаться прямо, отдавал честь прохожему, и собаке, и облаку, стоявшему над горизонтом. Потом остановился, пригнул мне голову. Я почувствовал, как он целует меня в затылок.

— Иди, — сказал он, отпуская.

Стало ясно, что он не намерен идти со мной дальше.

— Как там Аринка? — не мог же я совсем не упомянуть о ней. — Передавайте привет.

— Аринушка? Аринушка лежит, спит… Уснула…

Я вспомнил про журавлей.

— Она здорова?

— Она? Аринушка? иди, милый…

— Василь Егорыч, что с ней?!

Он крутил головой, отнекивался, отсылал меня домой… Вдруг его прорвало.

— Игнаха!..

В начале лета на озере она сорвалась с тарзанки. Он ругался, говорил про какие-то жерди, ремни, «Жигули», тряску и пробки, про сволочей, про уколы… Я разобрал только, что у неё что-то серьёзное с позвоночником: страшные боли, временами не может ходить — отнимаются ноги…

— Испугалась чего-то и сорвалась, а меня-то не было — пошёл сушняка набрать на костёр, и на тебе! «Не туда несено, да тут уронено», вот как! Только ведь жить наладились!..

— Это из-за меня, Василь Егорыч. Это я её!..

— Брось, Игнатий… брось, милый, она уж и забыла о тебе. Лежит… Уснула, две ночи без сна… Не хочет она, всё терпит. Хожу, как чума, я же вижу, терпит! Не хочет в больницу от меня ни в какую! Понимаете вы?! Вы думаете, что она ничего… да? А она терпит, доча моя, и всё! не хочет! А вы рады! Бассейны, тренажёры… Вы все гроша её не стоите! Она вас всех вокруг пальца… вот так, вокруг! А ей-то много не надо, не надо, понимаете?! Вы?!! «Всё будет хокей»!!..

На следующий день, с утра я был на улице героев Панфиловцев, у дома Кагорыча и Аринки. Дверь была приоткрыта, но я не решился войти. Вышла строгая женщина с маленьким чемоданчиком, прошла мимо меня к калитке. Василий Егорович появился часа через два. Он был трезвым, посмотрел на меня так, словно я и должен был ждать его на этом месте. Закурил сигарету.

— Сегодня вроде получше, полегше. Но ты не заходи, Игнат, не надо. Бог даст, оклемается, тогда уж. Врач говорит, никаких волнений и раздражителей, а то недолго и до психоза, нервишки у неё ни к чёрту. Вот так… Заснула, книжку ей читал про китов.

— Может быть я могу помочь вам хоть в чём-нибудь? — сказал я.

Я не собирался просто так уходить отсюда.

— А вот и Дымка наша, — он поднял на руки невесть откуда прибежавшую кошку, в которой я с трудом узнал некогда ушастого растрёпанного котёнка. — Где ходила, поганка такая? Мы тут с дочей звали тебя, — говорил он поглаживая её, — что ты мне мурчишь, крыса ты помоечная? Домой тебе нельзя, там Аринушка спит, да. Вот жди теперь, там тебя рыбная котлетка дожидается…

Он пустил её на землю.

— От помощи твоей не откажусь, Игнат. Подожди, пойду посмотрю как она.

Он ушёл в дом и скоро вернулся.