Ничья

Вернувшись на террасу, где уже прибрались и заменили тарелки официанты, бахнули бухишка под тост Димы:

— Когда приезжает Мар, понимаешь — наполовину все пройдет ахуенно, а на другую половину в ахуе. Как охуенно. Спасибо Сонь, мы долго этого ждали.

Улыбнулась, монтируя видео на органично и последовательно соединяя ролики, примеряя фильтры и в нужные моменты замедляя кадры. Богдан и Амина вернулись вскоре, сели рядом с Димой и Евой, которая, со страданием глядя на завершающего очередную эпичную историю Тёму, произнесла:

— Ты можешь снять пирсинг? Я постоянно в рот тебе смотрю, я устала.

— Не только у тебя такая реакция. — Рассмеялся Марк. — И именно поэтому он и не снимает.

— Не только поэтому. — Возразил Тёма. — Моя девушка тоже против, — со значением посмотрев на меня, приоткрыл губы, стукнул шариком о верхние зубы и с нажимом прокатил по нижней губе нижний шарик штанги.

— Проколи язык. — Взмолила я Марка, убирая звук с ролика и глядя то в экран то на него, иногда путаясь и глядя сосредоточенно на него и умоляюще на экран.

— Тебе проколоть? — он усмехнулся и покачал головой, — нет, Тёма две недели плохо разговаривал, не мог есть, а каждый раз когда все-таки удавалось, флаконами заливал в себя антисептики, и самое ужасное для нас обоих — не мог бухать, а заживало это все почти четыре месяца. Он по случайности вкинул карамель как-то, мне было смешно, а ему больно. Нет. Я не готов, прости.

Я горестно вздохнула и, встав под гремящий за столом смех, направилась к новообразованной паре, остановившись рядом с Богданом и обратившись к Амине:

— Как человек со вкусом человеку со вкусом — хочу услышать твои любимые треки, поделись, пожалуйста, — твердо обозначила я, включая блютуз, стоя у кресла с Богданом в такой позиции, чтобы мне была видна его мимика.

Поочередно воспроизводя скинутые ею мне песни и внимательно, но незаметно отслеживала реакцию Богдана на каждой воспроизведенной, чтобы остановиться на том, что был красив в смысле, изысканен в эмоциях и превосходен по звучанию. На него он отреагировал инстинктивно. И задавлено. Но…

— Этот. — Сделала выбор я, проникновенно глядя в глаза Амины. — Он очень подходит. Не возражаешь?..

Разумеется, нет. И результат при моем кропотливом пятиминутном подгоне кадров под биты стал одуряющим не только для забывшей дышать Амины и Богдана, приобнявшего ее положив подбородок на плечо, но и для остальных зрителей застывших за ними, видящих красоту этой задавленной рамками любви, но не видящих до сего момента, насколько эта запредельна эта красота.

Вечер подходил к логическому завершению, со стола было убрано почти все. Богдан, проводивший Амину, за которой отец прислал водителя, с того момента почти не отрывался от экрана своего телефона, с кем он там безостановочно переписывался, догадаться было не трудно, но тактичность крепла вместе с поглощаемыми литрами бухла. Мы с Марком почти не пили, планируя заняться плотскими утехами перед сном, у остальных таких планов не было и опьянели все довольно быстро. Наступил тот самый трепетный момент, когда разговоры в пьянках подходят к выказыванию любви и уважения к ближнему. Богдан, как первая жертва, которого задергали с разговорами, мешая ему переписываться, сообщил, что устал и пошел спать. И вся любовь перекинулась на Марка:

— Что мы говорим, — пьяно улыбнулся Андрей, — когда у нас не получается разойтись с кем-либо мирно после маленьких казусов?

— Мар, тут допиздеться надо. — Нестройным хором отозвались остальные.

Я тихо рассмеялась, когда Марк убито покачав головой, закурил и, хохотнув, спросил:

— И что Мар отвечает?

— «Как же ты заебал», — тоже хором еще более не стройным из-за смеха.