Ничья

Была в этом какая-то особая атмосфера. Мне, столкнувшейся с таким впервые, было очень сложно охарактеризовать ее, но однозначно нравился этот вайб, когда Гриша по негласному, но обоюдному мнению был гвоздем сгущающегося вечера, мне нравилась ирония и смех. Мне нравился Мар, такой простой и открытый, авантюрный и адекватный, неожиданно, но неумолимо соединяющий пропасть поколений, создавая свое особое настроение, где было интересно всем. И вот фраза с посиделок его друзей, когда Андрюха сказал, что звонят ему с фразой «Мар, тут допиздеться надо», была весьма оправдана. Он умел объединять так, что каждому было интересно, независимо от всех обстоятельств: возраста, положения вещей, отношения друг к другу. С последним в нынешней ситуации ему явно было сподручнее, но глядя на него, я и не смела сомневаться, что и без такого условия, пусть дольше, но он добился бы ощущения всеобщего взаимокомфорта.

Когда Надя, позвонившая своему старшему сыну, попросила встретить ее с пакетами из такси, Вова сообщил ей, что сейчас подойдет и ринулся к КПП. Недолго музыка играла, ибо мне пришло сообщение от моего племяша:

«Мы идем во двор

мама злая

я случайно сболтнул что Марин был с Гришей!!!!»

Блять, ну Вова!.. Ну нормально же общались!..

«Ок» — отослала Вольдемару, торопливо снимая с турника увлеченного Гришку, которого страховал Марк.

Ожидаемо, обновившаяся обликом, но не сутью Надя, появившаяся на площадке, не воспылала прекрасными чувствами к нянькам, замучившим ее дитё до смерти:

— Гриша, ты можешь опять заболеть, нужно идти домой. — Взяла за руку Гришку, ненавязчиво направляя его на выход с площадки в сторону подъезда.

— Я не хочу, — насупился племяш, вырвав свою руку из ее ладони и решительно направляясь к велосипеду, а Надя разозлилась.

— Домой, я тебе сказала, — и требовательно дернула его за плечо, оттаскивая его, только вознамерившегося оседлать велосипед, но наращённые ногти с непривычки помешали сделать крепкий хват.

Мар бы успел. Он почти успел, расстояние было небольшое, но помешала Надя и положение ее тела перед велосипедом, когда покачнувшийся Гришка, потеряв равновесие все-таки упал. Стесав подбородок о так и не собранный звонок. Не так сильно, как мог бы, потому что Мар отдернул его за плечо вверх и к себе, но кожу под подбородком все-таки прошила какая-то вертикальная херь посреди звонка, с недоодетой крышкой.

— Как переебала бы, — сквозь зубы неслышно выцедила я перепуганной Наде, садясь на корточки у ревущего в руках Мара Гришки и осторожно притягивая из его рук плачущего ребенка к себе.

Но прежде чем я успела успокоить и отвлечь племянника, Надя, заметившая кровь, и не желая слушать ни меня, ни Мара, ни Вову, что это просто царапина, потащила почти отвлеченного Вовой Гришку домой.

Вова взял велосипед, Мар пакеты, я себя в руки и мы пошли вслед за Надей, своим беспокойством яжматери и размазыванием крови по лицу сына, вновь заставляющая того расплакаться.

Дома, кое как успокоив Надю и Гришку, отвлеченному от боевой травмы мультиком об Алладине, не сложно представить, по чьей инициативе включенном на планшете, мы с Вовой испытали тревогу, когда Надя, ставя чайник на кухне, оглянувшись на Мара деланно вежливо сказала:

— Звонок от велосипеда во дворе остался. Вы мне не поможете?

Глупейший повод поговорить с ним. На который отреагировала я:

— Давай я. — Одновременно с Володиным «я схожу» и очевидным кивком Мара «конечно». Надя, кивнув последнему, повернулась к нам с Володей у стола:

— Соф, последи за Гришей. Вова, разбери пакеты.

Хотелось сломать излишне самоуверенно расправленные крылья прямо там и при всех. Но у меня на руках был трехлетний Гришка с телефоном Мара, рядом сын моей сестры, которому в его подростковом возрасте совсем ни к чему было видеть структуру ударов по его матери, что заставят осесть ее, и без того не понимающую какой дар небес ей дарован в виде Володи, пытающимся сохранять к ней здоровые сыновьи отношения. Потому я промолчала, Вова разбирал пакеты, Гриша подпевал оппенингу мультфильма, а Мар вышел из квартиры, любезно пропустив вперед мою сестру.

— Марин клевый. — Тихо произнес Володя, виновато отводя взгляд, когда, положив помидоры в холодильник, вновь вернулся к пакетам на столе, возле которого сидела я с Гришей на руках. Меня ни капли не удивило, что мой племянник зовет по настоящему имени Марка. Мой племянник, чей путь на пьедестал был выстлан сквозь кровь, боль, пот и жесткие поражения, засвидетельствованные Маром, которого прошибло этим настолько, что он приоткрыл мне завесу на сакрально-личное, ибо он сам прошел похожий путь. Может, не физически, но ментально точно, а оно ведь всегда тяжелее. Борьба за собственную личность это чрезвычайно сложно и чрезвычайно больно. Двум молодым мужчинам мною было сказано интуитивно, видеорядом одно и то же, несмотря на их различные обстоятельства, но одно и то же: «u won». И один из победителей над жизнью и ее правилами, сейчас вновь отводя взгляд, пробормотал, — Соф, извини меня, я не хотел.