Нидерландская революция

25 августа 1559 г. Филипп выехал из Флиссингена. Он был последним государем, имевшим до новейших времен своим местопребыванием бургундские провинции[36]. О тех пор ни испанские короли, ни австрийские императоры больше сюда не показывались. Вплоть до конца XVIII в. Бургундское государство, предоставленное штатгальтерам, управлялось сначала из Мадрида, а затем из Вены и рассматривалось под конец преемниками прежних государей как чужеземное владение; титул его они носили и герб его они помещали на своем гербовом щите, но судьбой его они интересовались исключительно по соображениям международной политики и в силу различных династических комбинаций. Разумеется, это постоянное отсутствие государя, — пример, которому следовали преемники Филиппа, — сыграло свою роль в развитии революции, первые признаки которой были уже налицо с самого начала его царствования. Однако мы полагаем, что всего сказанного нами ранее достаточно, чтобы показать, что не оно было причиной восстания и что потрясение это было неизбежным.

Новое правительство, начавшее свою деятельность при самых благоприятных обстоятельствах, уже меньше чем через 4 года создало непреодолимое недоверие между королем и подданными. Филиппу суждено было видеть, что все его начинания встречались либо со скрытым недоброжелательством, либо с решительным протестом. Положение становилось особенно трудным потому, что он вполне чистосердечно считал себя невинной жертвой умышленной враждебности, своего рода заговора против его личности. Совершенно не разбираясь ни в характере, ни в нуждах, ни в чаяниях своих нидерландских подданных, он воображал, что сделал им огромнейшие уступки, оставив им их старые учреждения, существовавшие при его отце. Хотя и неумело однако он пытался снискать себе симпатии своих подданных и даже пошел по этому пути так далеко, как только мог король Испании. Но он не понимал — да и не в состоянии был понять, — что Нидерланды требовали полнейшей независимости. Требование увода испанских войск казалось ему явным доказательством их нелояльности и отказа в повиновении. И хотя он и согласился на это на словах, но втайне твердо решил не исполнять своего обещания. Он уехал, обуреваемый злобой и беспокойством, питая полнейшее недоверие к государственному совету, провинциальным штатгальтерам и нидерландской знати. Он рассчитывал лишь на Маргариту и на Гранвеллу, которого он оставил при ней в качестве ее ближайшего советника. Будущее — с полным основанием — рисовалось ему в самых мрачных красках, тем более, что доследовавшая незадолго перед тем смерть Марии Тюдор (17 ноября 1558 г.) не только лишила его поддержки Англии — державы, которая в его отсутствие могла сдержать Нидерланды, но привела также к переходу власти в руки еретической королевы, которая, как он предвидел, должна была стать одним из самых грозных его противников.

Глава вторая.

Маргарита Пармская и Гранвелла.

Новые епископства

I

Во время осады Турнэ в 1521 г. (с 22 октября по И декабря) ставка Карла V находилась в Оденарде. Здесь он пленился Жанной ван дер Гейнст, дочерью ткача ковров из соседней деревни Нюкерке[37]. Несколько месяцев спустя она произвела на свет дочь, которую назвали Маргаритой, в честь правительницы страны Маргариты Австрийской. Эта «побочная дочь императора» была отдана на попечение императорского дворецкого Андрэ Дуврэна и воспитывалась в Брюсселе в его доме. Сначала Маргарита Австрийская, а затем Мария Венгерская тщательно следили за ее воспитанием. В счетах финансового ведомства фигурируют покупки ими кукол, игрушек и ценных тканей для этой неожиданной племянницы. Торжественно отмечена в 1531 г. стоимость подарков, преподнесенных маленькой Маргаритой своей матери, которая, выйдя замуж за чиновника брабантской счетной палаты, родила дочку, крестной матерью которой стала Маргарита. Благодаря этим счетам нам известно также, сколько потрачено было правительницами на обучение Маргариты музыке и танцам и сколько получал капеллан св. Гудулы Жан Бовалэ, начавший ее обучать чтению и письму[38]

.

^{Маргарита Пармская (картина А. Моро)}