Нидерландская революция

Эта смелость объяснялась лишь смятением, царившим в лагере правительства. Если бы правительство не было в такой панике, оно поняло бы, что как бы внушительно ни было число приверженцев кальвинистов, они все же составляли по сравнению с основной массой католического населения ничтожное меньшинство. Но благодаря их активности и решительности у всех получалось другое впечатление, и правительница была ими терроризирована. Она не решилась применить силу, чтобы быстро разогнать пасторов и руководителей консисторий. Боясь развязать религиозную войну наподобие французской, она не желала опереться на недавно возникшую в среде высшего дворянства чисто католическую партию, представителями которой были Мансфельд, Арсхот, Берлемон, Аремберг, Мегем и Нуаркарм. Хотя она потеряла всякое доверие к принцу Оранскому, графу Эгмонту и графу Горну, однако не решалась порвать с ними. Она рассчитывала на их популярность в народе, надеясь восстановить спокойствие без кровопролития. 13 июля она направила именно принца Оранского в Антверпен, где кальвинисты как будто приготовились к восстанию, а несколько дней спустя она поручила опять-таки принцу Оранскому и графу Эгмонту договориться с дворянами, участниками «компромисса», созывавшими на 14 июля новое собрание на территории льежского епископства в Сен-Троне.

Хотя никто не сомневался в том, что вожди «соглашения» были заодно с кальвинистами и хотя многие сторонники соглашения из-за этого отошли от него, все же на их призыв откликнулось значительное число «политических гёзов» католиков. Дело в том, что вся страна знала, каковы были намерения короля. В этой стране, где все сейчас же становилось известным[203]

, знали, какое негодование вызвали в Мадриде последние события. Говорили о предстоящем якобы прибытии Филиппа во главе целой армии; известно было, что граф Мегем занят был вербовкой войск в Германии. Всем тем, кто не хотел снова подпасть под испанское иго, казалось, что настал момент сплотиться воедино, хотя бы ценой соглашения с еретиками. Впрочем, официально, в полном согласии с принцем Оранским и графом Эгмонтом, члены союза заявляли, что они верны королю, враждебно настроены против всяких религиозных новшеств и только твердо решили помогать друг другу и защищать своих родных и друзей в случае, если они подвергнутся нападению.

Но это была лишь одна часть принятых участниками «компромисса» решений и притом самая маловажная. В действительности проповедники вступили в сношения с вождями «компромисса» и предложили им союз. Принять предложение кальвинистов означало, разумеется, объединиться с еретиками, и тем не менее католики решились на это. Они знали, что у кальвинистов, поддерживаемых многими богатыми купцами, было то, чего не хватало дворянству, — деньги. Кальвинисты обещали 50 тыс. флоринов, т. е. сумму, дававшую союзу возможность навербовать наемников и противопоставить силе силу. Отказать кальвинистам в просимой защите взамен предлагавшейся ими денежной помощи значило обречь себя на полнейшее бессилие и идти навстречу неминуемой гибели. Да и почему было отталкивать их, если они изъявили готовность мирно покинуть страну, в случае если король и генеральные штаты запретят им открыто исповедывать свою веру? Это заявление рассеяло последние сомнения католиков: все, за очень немногими исключениями, одобрили союз. Это был настоящий «картель» между двумя партиями, устремившимися друг к другу в силу необходимости, временное соглашение, при котором «религиозные гёзы» увлекли за собой «политических гёзов», и национально-бургундская оппозиция оказалась на поводу у кальвинистов. Оранский и Эгмонт, несмотря на все свое нерасположение к кальвинизму, не только не пытались помешать этому соглашению, но, наоборот, одобрили его заключение.

В то время как Людовик Нассауский на предоставленные кальвинистами средства спешно вербовал в Германии наемников на условиях половинного жалованья (Wartgeld), в Нидерландах готовились к подаче новой петиции. 12 членов союза передали ее правительнице 30 июля. Эта петиция требовала разрешения поставить подписавших соглашение до предстоящего созыва генеральных штатов под защиту рыцарей ордена Золотого руна и специально принца Оранского, графа Эгмонта и графа Горна. Это было равносильно требованию, чтобы правительство капитулировало перед кальвинистами. Маргарита Пармская хотела выиграть время и потому отложила свой ответ до окончания созванного ею на 28 августа собрания рыцарей Золотого руна[204]

.

IV