Стая уже подобралась к нам почти вплотную. Однако в их настроениях появились какие-то положительные тенденции. Нам нужно было продержаться до конечной, до Москвы. Я сомневалась, что мигрант понял меня правильно, если вообще понял, ведь большинство из них русского просто не знает, а посему, возможно, и далее нам придется выкручиваться самим, без подкрепления.
Банду очень интересовали немецкие нацисты. И как они выглядят, и кого убивают, и какова главная идея германского националистического движения. О своей идеологии охотно рассказал Балда, пожалуй, самый разговорчивый из всех «нациков».
– А вы кого убиваете? – спросил он, ничуть не смущаясь, просто и обыденно. – Всяких там нерусских, да?
Чтобы сохранить жизнь и телесную неприкосновенность, пришлось поддержать тупой бессмысленный разговор.
– Мы не убиваем! – твердо ответила я. – Это не наша цель! Если всех убивать, то в мире останетесь только вы и мы, и что тогда делать будем? Кто будет нас поить, это… как это по-рюсски… – вспомнила я свою роль, – да, кормить, шить одежду, водить транспорт, давать свет, газ, интернет? Ты? – мой палец почти воткнулся в грудь Балды. – Или ты? – и палец переместился на грудь его соседа Мюллера.
Они с испугом переглянулись и отодвинулись от меня.
– Это мы только «черных», чурок тупых… того, а русские… русские пусть живут, – милостиво оставил в живых своих сограждан Балда.
– Я фот не русский, – решила я показать абсурдность их идеологии, – и что, ты меня тоже того, убивай, да? Или как?
– Ну нет, зачем же?! Россия, Германия – дружба… пхай пхай, – вспомнив зачем-то слова индийского фольклора, дружелюбно ответил за всех жирный дебильный Борман.
В своем последнем слове я попыталась вложить в их больные головы частичку человеколюбия:
– Черный тоже такой, как ты и я, и они карашо арбайтен… работай и… – в моем окрепшем голосе вновь появились истерические нотки, – их не трогать! Никогда! Verboten! Haben Sie mich verstanden?! (Запрещено! Вы меня поняли?!) – и напоследок я по-немецки выругалась: – Scheiße! (Говно!)
«Нацики» испуганно попятились, а я активно перешла в контрнаступление.
– Ты отвечай! Sofort! (Немедленно!) Verstanden?! Поньял?! – накинулась я на Карлсона.
– А чё я-то, я как все, чё ко мне-то сразу, чуть что, так Карлсон!
– Йес, Йес, натюрлих, – ответил за всех Штирлиц.
Я, специально прищурясь, посмотрела на него с большим подозрением и спросила:
– Ты кто есть такой, шпиен?
«Разведчик» покраснел и попятился.
– Да никакой он не шпион, – засмеялся Балда, – он же друг Мюллера!
Охренеть, Штирлиц, оказывается, друг Мюллера! Да вы парни на всю вашу дурную башку больные! И вдруг я вспомнила о том, что в их рядах не упоминался Гитлер.
– А где Гитлер? – спросила удивленно.
– Да, бля, с мамочкой сидит, к экзаменам готовится, падла! – со злостью ответил Геббельс.
Я ужаснулась: и эти дебилы вершат судьбы людей, кому жить, а кому нет?! Чудовищно! На платформе уже ждал наряд полиции, и нас всех замели в полицейский участок. Ну нет у фашистов шансов, на душе стало радостно, нет и быть не может!
Глава 24
В отделении находился наш потерпевший, но, к счастью, не пострадавший мигрант, который все же понял, что я хотела ему сказать, и позвал на помощь. Саид, выходец из Узбекистана, едва мы вошли в кабинет к оперативному работнику, от радости прямо кинулся нам на шею.
– Рахмат, рахмат, спасибо! – перемешивая узбекские и русские слова, он двумя руками в знак признательности пожал нам руки.
В Узбекистане у меня по линии бабушки полно каких-то родственников, но отношений с ними я не поддерживаю, но очень хочу посетить Ташкент, Самарканд, Бухару, чтобы прикоснуться к древней культуре и истории.
Мне вспомнился Эмир Бухарский, который имел почти семьсот жен и наложниц, и лишь одна из них, французская авантюристка, пользовалась безграничной благосклонностью монарха и неограниченной свободой. Жить в гареме, для нас, современных женщин, наверное неприемлемо. Кому понравятся ограничения в свободе и один муж на всю ораву?! Но так, очевидно, думаю только я, потому что добрая половина наших российских женщин, уподобляясь мусульманкам, уже живет в таких своеобразных коммунах и ведет совместное хозяйство.