Никита Хрущев

Наиболее известным событием культурной жизни СССР в 1958–1960 годах и одновременно одной из позорных страниц в истории советской культуры стала кампания против крупнейшего советского поэта Бориса Пастернака, которому в октябре 1958 года была присуждена Нобелевская премия по литературе за роман «Доктор Живаго». Роман этот создавался в середине 50-х годов. Его основная тема – судьба человека, запутавшегося в событиях революции и не сумевшего определить свое положение в годы Гражданской войны, отнюдь не была новой для советской литературы. Именно эта тема является главной в знаменитом романе «Тихий Дон», считающемся классикой советской литературы. Б. Пастернак отнюдь не считал свое произведение «антисоветским» и передал рукопись в редакцию «Нового мира», которую возглавлял тогда К. Симонов. Мнения в редакции разделились, и в конце концов журнал отказался публиковать роман. Лишь после этого Пастернак решил передать рукопись одному из «левых» итальянских издателей, и в 1957 году «Доктор Живаго» был издан в Италии, а затем и в некоторых других странах Запада. Роман вначале не вызвал никакой сенсации, не вызвал он и каких-либо публичных нападок или преследования писателя. Советская печать просто замалчивала происшедшее. Но замолчать присуждение Пастернаку, первому из советских писателей, Нобелевской премии по литературе оказалось невозможно. «Правда» опубликовала пространную статью Д. Заславского «Шумиха реакционной пропаганды вокруг литературного сорняка». Заславский утверждал, что Пастернак якобы никогда не был «подлинно советским писателем» и «даже в самое золотое свое время не числился в мастерах первого класса». Новый роман Пастернака, которого еще В. Маяковский относил к создателям лучших образцов «новой поэзии, великолепно чувствующим современность», Заславский назвал «политическим пасквилем, не имеющим никакого отношения к литературе», а главного героя романа, русского интеллигента, страдающего при виде жестокостей Гражданской войны, – «моральным уродом». Одно из погромных собраний, специально направленное против Пастернака, было устроено Московской писательской организацией. Как раз в разгар этой кампании в Москве собрался Первый съезд писателей РСФСР, образовавший Союз писателей РСФСР. Главный докладчик – писатель Л. Соболев обрушился на Пастернака как на «представителя декадентствующей интеллигенции», «собрата всех холодных циников» и даже «предателя». Эти грубые и несправедливые обвинения поддержали и другие участники съезда. Были, разумеется, забыты слова М. Горького, который считал Пастернака не только замечательным лирическим поэтом, но и «настоящим социальным поэтом, социальным в лучшем и глубочайшем смысле понятия».

Кампанию против Пастернака поддержала и верхушка комсомола. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ, выступая на пленуме ЦК комсомола, назвал Пастернака «внутренним эмигрантом» и заявил, что было бы хорошо, чтобы Пастернак «действительно стал эмигрантом, отправился бы в свой капиталистический рай». В одном из своих интервью, данном через тридцать лет после травли Пастернака, бывший комсомольский вождь В. Е. Семичастный изложил такую версию событий:

«Нас пригласили к Хрущеву в Кремль накануне пленума. Там был и Суслов. И он сказал: “Вы не возражаете, я стенографистку позову?” Позвали стенографистку. Он говорит: “Ты завтра доклад делаешь?” Я говорю: “Да”».

В интервью далее говорится о том, что Хрущев предложил лично продиктовать текст выступления, которое должен был произнести Семичастный, а редакторскую правку попросил сделать Суслова.

«Надиктовал он две странички. Конечно, с его резкой позицией о том, что “даже свинья не позволяет себе гадить…” (имеется в виду возмутительное положение доклада, прочитанного Семичастным, где Пастернак сравнивается со свиньей, поскольку он якобы «нагадил там, где ел». – Р. М. ). Но начало было такое: “Не касаясь художественных достоинств этого произведения…” То есть возмутителен факт, что человек тут вырос, воспитался, получил образование и плюнул нам в лицо – опубликовал роман за границей. Там такая фраза еще была: “Я думаю, что советское правительство не будет возражать против, э-э… того, чтобы Пастернак, если ему так хочется дышать свободным воздухом, покинул пределы нашей Родины”. Когда он это диктовал, я говорю: “Никита Сергеевич, я не могу говорить от имени правительства!” Он мне: “Ты произнесешь, а мы поаплодируем. Все поймут”. Так и случилось».

Мы не можем проверить, насколько достоверно свидетельство Семичастного.

Сын Хрущева Сергей Никитич так пишет о литературных вкусах отца: «Никита Сергеевич очень любил литературу. Читал всегда: в детстве и юности, в различные периоды своей партийной и государственной деятельности (если позволяло время), очень много – будучи на пенсии, когда появилось свободное время.