Никита Хрущев. Реформатор

«Перед Вашим приездом в Воронеж, — писали ему анонимы, — директор птицезавода Новоусмановского района т. Зевин и управляющий отделением совхоза т. Крошка взяли у товарища Хренова, путевого дорожного мастера станции Боево Юго-Восточной железной дороги, рельс длиной 25 метров, приспособили его тросами к трактору и стали пригибать к земле кукурузу, не убранную вовремя с площади в 300 гектаров. Их примеру следовали и другие руководители. Много в нашей области пропало урожая. Мы, рабочие станции Боево, считаем, что Вы, Никита Сергеевич, накажете их за очковтирательство… 8 февраля 1961 года».

Через то злосчастное поле пролегала дорога к строящейся Воронежской атомной станции. Местные начальники не сомневались — Хрущев не удержится, поедет взглянуть на значимую стройку, вот и навели «порядок».

Письмо отцу прочитали уже в поезде. Он верил и не хотел верить. Попросил сопровождавшего его редактора «Правды» Сатюкова поручить своему воронежскому корреспонденту потихоньку разведать, правду ли написали в письме. Как только на ближайшей остановке вагон отца подключили к связи, Сатюков дозвонился до Воронежа. Однако «потихоньку» не получилось, о корреспонденте, вынюхивающем что-то на кукурузном поле, тут же доложили в обком. По возвращении в город его перехватила милиция и доставила к Хитрову. Устроить выволочку корреспонденту главной партийной газеты он не решился, попытался выведать, с чего это его понесло на кукурузное поле. Корреспондент, проинструктированный Сатюковым, правды не выдал, объяснил, что ехал на атомную станцию, но машина забарахлила и, пока шофер ее чинил, он прогуливался по округе. Хитров ему, естественно, не поверил, но и поделать ничего не мог.

По приезде в Воронеж отец потребовал от Хитрова объяснений.

«И что же, — возмущался он с трибуны совещания, — Хитров не запирался. Трактор действительно таскал рельс, но дело, якобы, обстоит не так, как написали. Директор совхоза вовремя обломал все початки на кукурузе, а чтобы убрать стебли попросил у железнодорожников рельс. Это что-то новое в сельскохозяйственной технике».

Отца не столько возмутил сам факт — в стране каждый год уходили под снег неубранными поля пшеницы, кукурузы, картошки с морковью, где из-за ранней зимы, где из-за нераспорядительности. Отца потрясла наглая ложь секретаря обкома. Ложь прямо в глаза. И кому? Ему, первому лицу в государстве. Однако отец сдержался, скандала не устроил. Что толку скандалить? Не в хитроумном Хитрове дело, не работает сама обкомовская система. С ней и надо разбираться.

Хитров уцелел, в кресле секретаря Воронежского обкома пересидел самого Хрущева. Потом, в 1967 году, после косыгинской реформы и восстановления министерств стал министром сельского строительства. В 1982 году вышел на пенсию.

12 февраля отец возвращается из Воронежа в Москву. 16 февраля 1961 года на заседании Президиума ЦК он, по горячим следам, делится впечатлениями. Начинает с успехов, но очень быстро скатывается к тому, что его по-настоящему волнует: к управлению регионами, к обкомам, к их первым секретарям. От них зависит будущий успех или неуспех. Впечатления у отца нерадужные. Пересказывая историю с рельсом, отец бросает упрек Полянскому — это он протолкнул Хитрова на обком.

— Просто гоголевские времена! — восклицает отец.

Действительно, за прошедшие сто лет в российской глубинке мало что изменилось. Рассыпалась в прах монархия, прогремела революция. И что же? Место городничего занял секретарь обкома. Начальник милиции вместо полицмейстера выслеживает «бумагомараку» — столичного журналиста, чтобы тот не «разнес по всему свету историю». Вот только ревизор — отец, на сей раз оказался настоящий. И таков не один Хитров.

— Очень слабое произвел на меня впечатление ростовский секретарь Басов, — продолжает делиться впечатлениями отец. — По-моему, он недостаточно хорошо знает дело, фразер. Выступал по бумажке. Что ему написали, то и прочел. У Петра I был указ, запрещавший боярам выступать по писанным речам, дабы глупость оного видна была. Правда, у меня о нем очень «беглое представление», — отец как бы извиняется.

И зря, представление у него сложилось самое правильное. Через год, в июне 1962 года в Новочеркасске, Басов покажет, чего он стоит.

— Мне жаловались на Кубани, что там обманули рабочих совхозов, что у них коров отобрали, а молоко не продают, — не может успокоиться отец. — Надо привлечь к ответственности партийного секретаря Краснодарского крайисполкома Матюшкина, он 100 тысяч коров отобрал у рабочих совхозов и всех зарезал, план по сдаче мяса перевыполнял. Теперь его послали секретарствовать в Калугу.[65] Что, он там лучше станет? Человек провалился, и опять его шлют на партийную работу. А вообще-то, куда его пошлешь? Так он хоть языком болтать будет, а иначе ни на что он не годен.

— Пензенский секретарь обкома Бутусов тоже примитивен, — продолжает отец. — Прямо в зале отобрал у свинаря билет на совещание за то, что он мне передал письмо.