Никита Хрущев. Реформатор

7 июля 1961 года принимается нашумевший Указ «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях». Его связывают с именами предшественников «новых русских», первых или почти первых советских валютчиков Петра Рокотова и Григория Файбишенко. Тоже знамение перемен. До того валюты не имели ни государство, ни его граждане. Туристы к нам не ездили и заморские деньги, соответственно, не меняли. Теперь же интуристские гостиницы заполнились, иностранцам с недавних пор позволили гулять по Москве и другим городам самостоятельно, без присматривающих. Они быстро сообразили, что менять доллары по смешному курсу 90 копеек за доллар, при том, что снующие вокруг них ловкие и симпатичные молодые люди предлагают за него не меньше четырех рублей, просто глупо.

По существовавшим тогда законам за нелегальный обмен валюты нарушитель наказывался лишением свободы. Однако валютчики в считанные месяцы наживали такие суммы, что несколько лет отсидки их не пугали. Выходившую из-под контроля ситуацию требовалось, пока еще не поздно, переломить, да так, чтобы неповадно было. Тут и подвернулись Петр Рокотов и Григорий Файбишенко, два недавно арестованных удачливых валютчика. Их, по действовавшим на тот день законам, осудили к 15 годам тюрьмы. 16 июня 1961 года приговор опубликовали в газетах. Граждане сочли приговор слишком мягким, и в ЦК посыпались письма. Отец о приговоре узнал утром 16 июня тоже из газет. Он тоже возмутился, но его возмущение весило поболее негодования рядовых читателей. На следующий день отец поднял этот вопрос на заседании Президиума ЦК.

Сохранилась стенограмма этого заседания. Отец говорил о недовольстве людей мягкими приговорами убийцам, грабителям, насильникам. В этом ряду, по его мнению, стоят и Рокотов с Файбишенко. Они столько лет «грабили рабочих и крестьян», а теперь отсидят, с учетом зачета за хорошее поведение, лет пять, выйдут на свободу и снова возьмутся за старое. В подтверждение своих слов отец приводил многочисленные письма с мест.

Присутствовавшие одобрили усиление ответственности за разбой и тяжкие экономические преступления, вплоть до расстрела.

Вскоре Президиум Верховного Совета принял соответствующие дополнения к законам. В связи с новым указом суд пересмотрел дело валютчиков, и Рокотова с Файбишенко расстреляли.

Как мне помнится, в той среде, где я вращался, возмездие сочли справедливым. У меня приговор тоже не вызвал отторжения, да и сейчас не вызывает.

8 отличие от меня, по прошествии полувека находится достаточно людей, сочувствующих тем до поры удачливым и где-то симпатичным предпринимателям и осуждающих власть за «излишне» суровый приговор. Что ж, о симпатиях спорить бесполезно.

Однако точку в разговоре на эту тему, оказывается, ставить рано. Фарцовка и валюта в жизни и смерти Рокотова с Файбишенко оказались совсем не главным. Но главного мы тогда не знали.

Гриша Файбишенко и Петя Рокотов

Сейчас выясняется, что Рокотов с Файбишенко занимались не столько фарцовкой и обменом валюты иностранным туристам, сколько куда более крупными делами. То есть фарцевать они, конечно, фарцевали, но только в самом начале своей карьеры, а потом… Что случилось потом, рассказала Нина Воронель в исключительно интересных воспоминаниях «Без прикрас».

Нина, жена диссидента Александра Воронеля, пишет о себе, о своей жизни, многочисленных друзьях и знакомых, в том числе о Пете Рокотове и Грише Файбишенко. Оказывается, в 1961 году предпочли умолчать об основной предпринимательской деятельности Пети и Гриши. Ни от кого иного я раньше этой истории не слышал, но и не верить Н. Воронель не имею никаких оснований.

Рассматривая семейный альбом, Воронель обнаружила старую, 1928 года, фотографию подружки своей свекрови — темноволосой востроглазой Туси. Она по любви вышла замуж за очень красивого еврейского парня Гришу Файбишенко.

«Лихой Тусин муж Гриша, — пишет Воронель, — являлся одним из компаньонов многомиллионного трикотажного дела. Предприятие возглавлял гениальный предприниматель по имени Петя Рокотов. Этот бизнес был придуман поразительно просто. Многочисленные агенты огромной, хорошо продуманной организации разъезжали по деревням и скупали у крестьян настриженную с их собственных овец шерсть. Тюки шерсти свозили в несколько специально подряженных для этой цели психбольниц, в которых больные в виде трудотерапии занимались пряжей. Спряженная шерсть перевозилась на государственные трикотажные фабрики. Там машины не выключались после окончания рабочего дня, их предоставляли неофициальной смене трикотажников и трикотажниц. Готовый товар поступал в те же ларьки и магазины, что и государственный».

На Рокотова из ревности донесла собственная жена. Что произошло дальше, мы уже знаем: подельников расстреляли. Правда, если верить Воронель, не всех.