Так в непрекращающейся нервотрепке и интригах строился, прирастал институтами Зеленоградский центр. Бюрократическая возня вокруг него мало отличалась от интриг, сопровождавших бурный рост других подобных организаций — королёвского КБ в Подлипках, или янгелевского — в Днепропетровске, или Сибирского научного центра на Оби. Увлеченный делом творец неизбежно кому-то наступает на мозоль. У нового дела всегда найдутся недоброжелатели, и, что хуже, порой влиятельные.
Прошло полтора года. Последний раз Старос звонил Хрущеву в первых числах октября 1964 года. Отца на месте не оказалось, секретарь ответил, что он в отпуске в Пицунде. Тогда Старос с Бергом написали обстоятельное письмо. О чем? Сейчас это абсолютно неважно. Передали его в секретариат Председателя Совета Министров, но прочитал его уже не отец, а Косыгин, к тому времени ставший новым главой советского правительства. Косыгин не терпел обращений через головы непосредственных начальников, считал таких «жалобщиков» склочниками, мешающими работать и ему, и его аппарату. Просмотрев письмо Староса, Косыгин отчеркнул его Леониду Васильевичу Смирнову, своему заместителю по военно-промышленным вопросам и одному из недоброжелателей Староса. Тот перепихнул его Шокину. Шокин вызвал Староса и от души его отчитал.
Через короткое время с неудобным Старосом окончательно разделались, из Зеленограда его попросту уволили. Разобиженный Старос переехал во Владивосток, в Дальневосточном академическом научном центре начал разрабатывать казавшуюся тогда почти фантастической проблему искусственного интеллекта, получил обнадеживающие результаты, но и там не ужился, вконец испортил отношения с академическим начальством. Продолжая доказывать свою значимость, он попытался выбраться в академию. Естественно, безуспешно, в Академии наук, как и в любой другой бюрократической организации, не любят бунтарей. После очередного, третьего по счету, неизбрания в членкоры Академии наук СССР и связанных с этим треволнений, Старос в марте 1979 года умер.
Умеющий уживаться Берг продолжал жить и работать в Ленинграде. В отличие от Староса, он ни на что не претендовал, ни с кем не боролся, совершенствовал изобретенную им «камерную» технологию производства микрочипов, а в нерабочее время перестраивал квартиру, сломал перегородки между комнатами, соорудил шикарную ванну-бассейн сконструировал, располагавшее к раздумьям комфортабельное кресло-унитаз. Умер он тоже мирно — в 1998 году, в возрасте восьмидесяти двух лет.[70]
От цен единого уровня к Новочеркасской трагедии
В мае 1962 года торжественно отметили 40-летие детской пионерской организации, советского аналога западных скаутов, а 1 июня 1962 года отца пригласили на приуроченное к торжественной дате открытие нового шикарного Дома пионеров в Москве на Ленинских горах. Праздник удался на славу. Выступали танцоры, певцы, спортсмены, все пионерского возраста, ну а взрослые говорили речи. Выступил и отец. Очень коротко. В это же время в далеком Новочеркасске забастовали рабочие электровозостроительного завода. Отец о происходящем еще ничего не знал. Собственно, в тот момент там еще и не произошло ничего такого, о чем следовало докладывать главе правительства.
Так что же случилось в Новочеркасске 1 июня?
Начну с предыстории. Напомню, что летом 1960 года Пленум ЦК постановил разработать и внедрить в практику «цены единого уровня», то есть такие, когда произведенная продукция оплачивается потребителем напрямую, а не за счет перекрестной системы доплат, дотаций и других финансовых ухищрений.
При Сталине индустриализация проводилась за счет ограбления крестьян, принуждаемых работать за трудодни-палочки, когда на приемных пунктах за килограмм зерна платили меньше, чем стоила одна лишь его доставка. С другой стороны, промышленные товары, от тракторов до трусов, продавались втридорога. Установленная государством система цен, так называемые «ножницы» «выстригали» из труда крестьян сверхприбыли, которые и вкладывались туда, куда Сталин в то время считал их нужным вложить. Неповиновение, один лишь намек на неповиновение, карался жестоко, чтобы другим неповадно было. Так крестьяне и работали из-под палки, но рабский труд непроизводителен, хлеба, не говоря уже о чем-либо ином, в стране хронически не хватало.
Отец считал, что без материальной заинтересованности производителя в своем труде воз советской экономики с места не сдвинуть. Только прозрачная система цен позволяла установить такие отношения между продавцом и покупателем, которые базируются на заинтересованности производителя в результатах своего труда, заинтересованности сделать производство эффективным и менее затратным, а значит, и более прибыльным. Одновременно покупателю предоставляется возможность выбрать товар по своему вкусу, и оплата товара сполна должна стимулировать производителя.