Никоарэ Подкова

- Друг, - отвечал Никоарэ, - ведь ты знаешь, что воину дворцы не надобны. Жизнь его проходит в непогодах и бурях. А здесь, каким бы убогим и нищим ни был привал, я дорого за него плачу: оставляю в залог свою душу.

Вздрогнул Козмуцэ. Стало быть, господарь его с грустью уезжает. Таковы уж мы, молдаване: манят нас дальние пути-дороги, но куда больше радуемся мы, возвращаясь домой. Никоарэ еще вернется к своим.

- Все эти рэзеши, что тебя провожают, надежа-государь, будут ждать тебя, - отвечал капитан Козмуцэ душе Никоарэ, остававшейся в залог. Воротись в добром здравии.

Тогда к пожеланию капитана присоединил свой кроткий голос и дед Митря:

- Воротись, государь-батюшка, и ослобони отчизну от измаильтян, избавь ее от разбоя господарских сборщиков, от ногайских пожаров; прожить бы нам в мире положенные каждому дни. Во всех селениях, на всех привалах только о том и толкуют наши рэзеши. Господарь Петру Хромой чужой нам. Он турецкий да боярский князь. Турки, бояре и господарь сдирают с нас шкуру, как пастухи, когда режут овцу на ужин. Не надобен нам князь-супротивник, надобен нам народный воевода, каким был Ион.

В речах старика звучал глас народа. Слушая его, Никоарэ улыбался, и вставали перед ним смутные видения грядущей жизни.

А негренский капитан думал: "Младыш Александру - вот кто истинной радости полон, когда говорит о будущем возвращении своем и батяни своего в Молдову. Пламя горит в молодой крови, Александру весь - бурное деяние. Может статься, таким был и гетман Никоарэ, но теперь у Никоарэ нетерпение смиряется разумом, воля его устремлена к единой цели. Непреклонная готовность принести себя в жертву грызет его, как червь точит спелое яблоко. И еще томится Никоарэ оттого, что изгнан из Молдовы, скитальцем уходит в страну друзей, не ведает тайны грядущего дня и часа возвращения, не знает, как вырвать победу. У людей, подобных ему, жизнь озарена несокрушимой решимостью, но дни ее омрачены пыткой раздумий".

Но сметливый капитан еще глубже постигал эту смятенную душу. Сей царственный муж, рассуждал он, отрекся от всех преходящих радостей, превыше всего в нем горит неугасимый свет любви к тем людям, кого погибший Ион Водэ называл "солью земли". В это мгновение капитан Козмуцэ встретил взгляд дьяка Раду и вспомнил слова, которыми они обменялись на одном из привалов. Придержав коня, он отстал немного и поехал возле Раду Сулицэ, валаха с мудрыми глазами, оставившего свою родину и следовавшего теперь в чужие края, к людям чужого племени.

В словах дьяка нашел он ключ к жизни Никоарэ, и сердце его щемила жалость, когда он вспоминал, как произнес Раду слово "жертва", вглядываясь точно так же, как вглядывается теперь государь в вечно сокрытое от нас грядущее.

Капитан Козмуцэ и дьяк Раду обменялись дружескими словами, и вскоре заметили, каким хмурым взглядом дед Петря окинул всю свиту, в том числе и их.

- Дивлюсь я старому ратнику, - сказал капитан. - Хоть бы на краткий миг ликом просветлел. Все время хмурится. Недаром прозвали его "старым зубром".

- В старике Петре, - отвечал дьяк, - говорит, как в том страшном звере, сила земли: и как у зубра, много в нем крепости, а понимания не так-то много. Но жизнь его зависит, можно сказать, от жизни его питомца. Он первый вложил в руку Никоарэ саблю и посадил в седло. И столько любви у него к Никоарэ, что погибни тот - свалился бы тут же мертвым и старик.

Они спустились по отлогому скату в днестровскую лощину к рыбачьим хибаркам, сделанным из плетня, обмазанного глиной, и крытым камышом. Рыбачьи сети висели для просушки на кривых ивовых кольях. Челны и долбушки были привязаны в тихом заливе у берега. На той стороне среди старых ракит желтел песок и виднелась дорожка, поднимавшаяся по высокому берегу. В зеркальной глади отражалось белое пушистое облако, застывшее в вышине. Был спокойный и ленивый праздничный день; птиц вокруг было мало, они торопливо куда-то улетали.

Четырнадцать рыбаков, оповещенных негренским капитаном, развели в честь гетмана большой костер, на огне кипели два котла, трое хозяев усердно трудились над сомом, которого держали в садке, а теперь вытащили на берег. Двое зацепили его баграми, а третий оглушал "молотилом" - так рыбаки называют палицу, которой расправляются с этой громадной рыбой. Пойманный сом, старый обитатель глубоких омутов, весил не меньше буйвола.

Рыбаки встретили Никоарэ, сняв шапки, и так низко склонили головы, что волосы упали им на глаза; затем свита с седлами в руках разбрелась по лугу в поисках места для отдыха и прокорма коней.

Воины Никоарэ живо смастерили для него скамью и столик на кривых ножках, тут же забитых в песчаный берег. А рядом для отдыха его и защиты от комаров атаман рыболовной ватаги укрепил густую сетку в виде шатра, закрытого со всех сторон.

- А остальные разведут костры и будут спасаться от комарья дымом, пояснил, смеясь, атаман. - Нынче вечером мы уж сами по силе возможности охраним гетмана, а в иные вечера оборонят его другие, да и не токмо от комаров, а и от злых слепней защитят.