Никогда не было, но вот опять. Попал 4

— Уважаемый господин Мещеряков, я бы не сказал, что мы друг друга тогда не поняли, но я за конструктивный диалог. Поэтому задавайте вопросы, а я по мере своих возможностей буду на них отвечать.

— Дерзишь, юноша! — опять попытался наехать на меня Мешеряков.

Ну никак не хочет большой начальник разговаривать со мной на равных. Так и норовит указать мне,

убогому, моё место. Тут я вспомнил виденную в интернете фотографию, папуаса в «котеке» сидящего на каком-то заседании в ООН.

— Помилуйте, Ваше Превосходительство! Какая дерзость! Я просто предлагаю перестать мерятся «котеками» и поговорить, то есть поделиться информацией к обоюдной пользе.

— Чем меряться? — не понял меня Мещеряков.

— А ерунда! Просто к слову пришлось, — попытался откосить я от объяснений.

— А все-таки! — настаивал Мещеряков.

— «Котека» это национальная одежда мужчин одного племени папуасов в Новой Гвинее. Словами это не описать, если любопытно, то я нарисую.

— Нарисуйте!

Я конечно не художник, но рисовал получше, чем Остап Бендер вкупе с Кисой Воробьяниновым. Поэтому, взяв со стола листок бумаги и карандаш, быстренько изобразил гвинейца в его национальной одежде, обозначив стрелочкой предмет одежды.

— Вот «котека». Статусная вещь я полагаю, — подал листок Мещерякову.

— Вы это серьёзно? — подозрительно хрюкнув, спросил Мещеряков.

Я пожал плечами и сказал:

— Уверяю вас, все так и есть. Возможно, что-то подобное есть в отчетах Миклухо-Маклая, но я не уверен.

— Взгляните, Карл Оттович, что этот наглец изобразил, — расхохотался Мещеряков, протянув рисунок Граббе.

Тот, рассмотрев рисунок, засмеялся и передал его в свою очередь Артемию. И некоторое время в кабинете царило веселье.

— Ладно! Вы меня уговорили. «Котеками» меряться не будем, — коротко хохотнул Мещеряков. — Но вот как мне относиться к тому, что о вас рассказывают эти господа? — указал он на рядом сидящих полицейских.

— Отнеситесь предельно серьёзно, каким бы фантастическим этот рассказ вам не показался. Я полагаю, что фантазировать им не было никакой нужды, и они пересказали вам то, что им стало известно с моих слов или из других источников.

— Но в это невозможно поверить!

— Тем не менее я стою перед вами во плоти. Можете даже потрогать меня, только не щекочите, я щекотки боюсь. И потом, разве к вам на приём выстроилась очередь, таких как я? Я не отрицаю, что возможно, еще где-нибудь появился такой же «вселенец», но уверен, что толпой они не ходят, — произнёс я.

— Что за «вселенец»? — спросил Мещеряков.

— Вот Артемий Николаевич объяснит, — указал я на Гурьева.

— Я так перевёл одно слово, услышанное от итальянцев. Сначала я не совсем понял, что произнёс Поцци в разговоре с Сальвини, но после того как услышал историю Алексея, то счёл, что «вселенец» наиболее точный перевод слова «gli universi» в этом контексте.

— А не придумали вы это слово? — выразил сомнение точностью перевода Мещеряков.

— Даже если Артемий Николаевич и придумал это слово, то оно всё равно очень хорошо отражает суть явления. А именно — перенос памяти одного человека в мозг другого. В моём случае, память и сознание семидесятилетнего старика было внедрено в голову двенадцатилетнего мальчишки. И произошло это после встречи с шаровой молнией. Точно такой же шаровой молнией, что убила Георга Рихмана. Надеюсь, вам знакома эта история.

— Знакома, — произнёс Мещеряков. — Но молния академика убила, а вы-то живы.

— Жив, но это, скорее всего, стараниями госпожи Новых Феодоры Савватеевны, — сказал я и замолк поражённый мыслью, которая до этого времени не приходила мне в голову.

— Господа! — решил я высказать догадку. — Господа, а нет ли у кого из вас сведений о выживших после встречи с шаровой молнией.

Господа удивлённо переглянулись и трое отрицательно покачали головами, а Мещеряков очень внимательно посмотрел на меня и, открыв папку, что лежала на столе, достал оттуда листок и протянул мне.

— Прочтите!

История Прошки Котяха заставила меня немного офигеть. Если это правда, то я не единственный «вселенец» в этом мире. А что же итальянцы тогда разыскали в папских архивах? Ведь наверняка разыскали что-то. Иначе зачем им тащиться в такую даль.

— Господин Мещеряков, позвольте вопрос?

Тот кивнул головой, разрешая полюбопытствовать.

— Насколько достоверна эта информация? — потряс я листком.

— Как мне удалось выяснить, достоверность этого случая весьма велика. Так что вы можете сказать по этому поводу?

Я попытался представить себе, что могло произойти с тем, кто вселился в Прошку. Скорее всего, некий мажорчик на крутой тачке гнал на приличной скорости и одновременно разговаривал по мобильнику, ну и не справился с управлением. Разбился вдрызг, а его сознание перенеслось в бедного конюха.

— Полагаю, что это был мой собрат по несчастью. «Вселенец» — одним словом. О дальнейшей судьбе этого Прошки, что-нибудь известно?

— Ничего неизвестно. Вероятнее всего сгинул в войне с Наполеоном.

— Жаль, жаль! Но как говорят в Средней Азии — «Кисмет»! Судьба! Но есть ещё итальянцы и папский архив. Наверняка они что-то там разыскали иначе бы не припёрлись сюда за несколько тысяч верст.