Никогда не было, но вот опять. Попал 4

— Поздравляю вас, Ваше Высочество, отныне вы первый курсант ещё не существующего училища летчиков. Надеюсь, что вы не будете возражать, если учить вас будет Екатерина?

— Не буду! — чуть покраснел тот.

— Тогда вовремя занятий мы будем называть вас по имени, без величания.

— Согласен! Зовите просто Георгием.

— Договорились. Пилотская форма у вас, курсант Георгий Романов, уже есть, значит завтра начнем занятия.

Когда я назвал царевича Георгием, гвардейцы дернулись, и на их лицах явственно проступило желание как минимум набить мне морду и как максимум пристрелить на дуэли. Вот же столичные мажоры! Надо как-то сбить с них спесь, и отбить всякое желание вызвать меня на дуэль. Я, разумеется, на их подначки, если таковые последуют, не поведусь и стреляться с ними не стану, но крови мне попортить они вполне могут.

— Вы, господа гвардейцы, тоже желаете научиться летать? — спросил я насупившихся молодцов в гвардейских мундирах.

— Желаем! — горделиво опершись на саблю и картинно выставив вперёд ногу, сказал Голицын.

— Если курсант Георгий Александрович Романов не против, то возьмём в курсанты и вас. Только запасной лётной формы у нас больше нет. Придется вам, господа, самим заказать её. Учиться летать без специальной одежды чревато ушибами и травмами. Как только обзаведетесь лётной формой, сразу же приступим к вашему обучению.

— Да где же мы её возьмем? — спросил Зубов.

— Закажите у портных. Там нет ничего сложного. Нужна прочная кожаная куртка и шлем. Шлем не обязательно делать твёрдым как у нас, достаточно того, чтобы он защищал голову от ушибов, которые при обучении неизбежны.

Мне не хотелось связываться с мажорами из высшего общества, поэтому я и старался как-то от них отделаться.

— И ещё одно существенное условие господа!

— Что за условие? — раздражённо спросил Голицын.

— Условие это строжайшая дисциплина во время обучения. Вам придётся подниматься на паралётах на довольно большую высоту, собственно вы уже поднимались на пятьсот метров. А высота не прощает небрежностей и ошибок. Так что если вы не готовы строго следовать указаниям инструктора, то лучше вам и пытаться не стоит летать, — пошел я на явное обострение. И не ошибся.

— Да что ты себе позволяешь? Ты! Штафирка штатская? — вскипел Голицын, хватаясь за саблю.

Однако! Какой вспыльчивый молодой человек, этот поручик Голицын, так он до революции не доживёт и героем белогвардейской песни не станет, укокошат болезного на дуэли.

Георгий с интересом наблюдавший, моё с господами гвардейцами общение, увидев это, вдруг холодно и отчётливо произнёс:

— Голицын! Успокойся!

Появившийся откуда-то Прудников хотел было сунуться к офицерам для моей защиты, но после слов Георгия тихо и незаметно отвалил в сторону. Царевич, оглядев мажоров, сказал:

— Голицын, Зубов идите к лошадям. Я подойду через минуту.

Голицын, бросив на меня яростный взгляд, развернулся и быстро двинулся за ограждение. Следом пошёл и Зубов.

— Алексей, зачем ты их провоцируешь? — неожиданно обратился ко мне царевич. — Полоснул бы тебя Голицын саблей и что тогда?

— Ну это вряд ли. Неужели, Ваше Высочество, вы думаете, что я стал бы дожидаться, когда он меня саблей достанет?

— Голицын, как и все гвардейские офицеры, саблей владеет основательно, а ты безоружен.

— Это не совсем так, Ваше Высочество, — сказал я и показал Георгию револьвер. — Если бы поручик вытащил саблю из ножен, я бы прострелил ему руку. — добавил я и засунул револьвер назад в кобуру.

— Так у тебя револьвер? Ты пришёл с револьвером на встречу с императором? — удивился Георгий.

— Дело в том Ваше Высочество, что последние три года меня довольно часто пытаются убить. Поэтому с револьвером я не расстаюсь и даже когда ложусь спать, то кладу его под подушку.

— Вот как? — неопределённо произнёс Георгий и добавил:

— До свидания, господа! До свидания, мадмуазель инструктор! — попрощался он с порозовевшей Катькой.

Император Российской империи Александр III Миротворец с семьёй. Крым, Ливадия. Май 1893 год.

Александр Александрович Романов с супругой и со свитой на охоте в усадьбе «Спала». Осень 1894 год.

Глава 23

— Неужели вы и вправду стали бы стрелять в Голицына? — спросил меня Прудников, когда мажоры с царевичем отбыли восвояси.

— А вы сомневаетесь? — с усмешкой, вопросом на вопрос, ответил я.

— Да как сказать…? — внимательно меня оглядывая, протянул тот.

— Всё-таки сомневаетесь, — заметил я. — И правильно делаете. Не стал бы я в этого вспыльчивого мажорчика стрелять.

— А если бы он саблей на вас замахнулся? — продолжал допытываться Прудников.

— Ударить меня саблей я бы ему не позволил, — уверенно сказал я.

— Это как? — недоверчиво спросил Прудников.