Никогда не бывшая твоей

У меня началась самая настоящая истерика. Я стала бить кулаками в глухую жесткую стенку.

— Я больше тут не могу! Я хочу домой! Я устала бояться!

Меня насторожила тишина. Я посмотрела на Якова и увидела, что он набирает в шприц какое-то лекарство.

— Что это? Зачем? — с ужасом прошептала я.

— Я хочу дать тебе снотворное.

— Зачем? Я не хочу снотворное. Я хочу в свою деревню.

— Вот во сне и побываешь в своей деревне. Походишь в кирзовых сапогах, поработаешь на картофельном поле, подоишь корову, потреплешься с односельчанами о прошлогоднем урожае…

— Не надо снотворное! — Я с ужасом смотрела на шприц в руках Якова и думала — сейчас он сделает мне укол, я закрою глаза и усну навеки. Возможно, в шприце не снотворное, а яд, и этот человек хочет меня убить. Просто уколоть и убить…

— Не надо, — взмолилась я. — Не надо. Я знаю, что могу не проснуться. Я знаю…

Но Яков был непреклонен. Он набрал лекарство в шприц и подошел ко мне совсем близко. Я хотела было подняться, но почувствовала острую боль в ноге.

— Ложись на живот или на бок.

— Нет!

— Ложись, я сказал…

— Нет! — Я затрясла головой. — Нет! Ты хочешь меня убить! Я знаю, что ты хочешь меня убить! Я не проснусь! Я больше никогда не проснусь!

— Не говори ерунды, — спокойно сказал Яков. — Мне незачем тебя убивать. Ты нужна мне живая.

— Нужна?

На лице Якова появилась злобная гримаса.

— Ты единственный свидетель и должна выступить на суде.

— Я — свидетель? Чего?

— Свидетель того, как погибла моя жена.

— Твоя жена?! Но я ничего не видела.

— Не знаю, может ты держишь меня за дурака и ломаешь комедию. Наверно ты выбрала именно такую тактику. Но ты нужна мне в суде. Я не могу убить единственного свидетеля, запомни это.

— Но ведь я ничего не видела.

— Моя жена была большой любительницей по части выпить. Бороться с ней не имело смысла. В последнее время на почве пьянства у нее начиналась белая горячка, и тогда она сама не ведала, что творила. Недавно напилась до такой степени, что, когда я приехал домой, она стала кричать, что я совершенно не уделяю ей внимания, что ей скучно жить, достала пистолет и пыталась учинить суицид.

— Что учинить?

Суицид. Покончить с собой. У нее психика была нарушена. Она уже состояла на учете у психиатра, у нее был свой психоаналитик. Ты что, не знаешь, что у всех пьющих нарушена психика?!

— У нас в деревне все мужики пьющие…

— Значит твоя деревня с ярко выраженными психическими отклонениями. Значит у тебя одни психи живут.

— Психи?!

— Так вот, моя жена устала от роскоши. Ей стала сниться деревня, из которой она приехала.

— Ты женился на деревенской?

— Наверно, это была моя ошибка. Я женился на деревенской. Как говорится, из грязи — в князи. Когда чересчур нажиралась, тоже мне орала, что корову доить умеет. Что ей все надоело, что лучше уж надеть резиновые сапоги, повязать косынку и уйти на кукурузное поле.

— Куда уйти?

— На кукурузное поле. А что тебя так удивляет?

— У нас нет кукурузного поля. Только картофельное…

— А у нее было кукурузное. Получается, у каждой деревни — свое поле. Ты картошку собирала, а она кукурузу. Суть не в этом. Суть в том, что она как была пьющая деревенская баба, так ею и осталась. Я не смог сделать из нее человека. Нельзя бабу из дерьма вытаскивать. Придет время и ее в это дерьмо опять тянуть будет. Говорят, это корнями называется. Короче, у моей жены чердак снесло, и она сама себя застрелила. Пистолет, наверно, тайком от меня купила.

— Но я ничего не видела, — уже в который раз повторила я.

— А на суде ты будешь говорить, что все видела! Скажешь, что ты подруга моей жены, приехала к ней в гости из древни. Подтвердишь, что Зоя страшно пила… Если ты на суде что-то сделаешь не так или скажешь, что у тебя с ногой, я убью тебя прямо в зале суда. Мне уже терять нечего…

Неожиданно Яков взял меня за подбородок и притянул к себе. Я с ужасом посмотрела на шприц, который он держал в другой руке, и заплакала.

— А теперь говори правду! Как ты очутилась в моей машине? Кто тебя подослал? На кого ты работаешь?!

— Ни на кого я не работаю… — жалобно простонала я. — Я приехала из деревни…

— Пристрелю! Быстро отвечай! Как ты очутилась в моей машине?!

— Не знаю… Честное слово. Я ничего не помню. Покажи меня врачу. Вера Анисимовна сказала правильно. Наверное я очень сильно ударилась головой, когда падала. Меня мутит. Я думаю, что у меня сотрясение мозга.

— При сотрясении мозга память не теряют.

— Но я не знаю, что с мной случилось. Мне кажется, что я пережила что-то страшное…

— И что же такое страшное ты пережила? — Хитрые глаза Якова сузились.

— Не помню. Думаю, что я пережила какой-то шок, нервное потрясение.

— Ну вот, сейчас поспишь и все вспомнишь!

— Я хочу домой…

— Нет, милая, насчет дома тебе пока придется забыть. В этом году соберут картофельный урожай без тебя. Ты будешь ждать суда. Мне нужно списать смерть жены.

— А где я буду ждать суда?

— В этой комнате.

— В этой комнате?! — Я чуть было не потеряла сознание.

— А что тебе не нравится?

— Но ведь здесь нет окон!

— Зачем они тебе?