Никогда не взрослей!

Улицы были почти пустыми, только несколько девчонок играли во что-то свое. И не лень им было прыгать в такую жару? Наверное, не зря отец мне говорил все время, что сейчас у меня счастливая пора в жизни. «Вот вырастешь, потом не оберешься хлопот с ними» любил повторять он. Я не знаю, о каких хлопотах он говорил, им ведь ничего и не надо, кроме кукол. Ну, вообще, если разобраться, у них много всякой ненужной дряни есть на все случаи жизни, которой они никогда не пользуются. Я так понял, они просто любят что-то собирать. Воришки этакие. Выклянчают деньги у родителей, а потом положат куда-то и забудут тут же. Хорошо, что мне повезло и я не такой, мне-то почти ничего не надо. Если бы я родился ковбоем, вообще не знал бы, что такое деньги. Только за лошадьми пришлось бы убирать, а я вонь не очень-то люблю. Лучше уж быть бандитом, как Джонни Диллинджер. Хотя он скверно кончил. Тут вообще не разберешь, кем надо стать, чтобы тебя навоз не заставили убирать какой-нибудь, или чтоб тебя не кокнули в такой прекрасный день, как сегодня.

«Ладно», подумал я, «Ничего, если я потрачу несколько центов!» эти буквы въелись мне в голову и вызвали головокружительную жажду. Я свернул, и пошел обратно к магазинчику. Я открыл дверь, и зазвонил колокольчик. «Черт!», подумал я «Теперь отсюда не выйдешь незамеченным». На прилавках стояла всякая всячина, кукурузные хлопья, мука, сахар, и прочее, до чего мне сейчас не было никакого дела.

— Чем могу вам помочь, молодой человек? — обратилась ко мне девушка лет двадцати.

— Мне вон ту бутылку, — сказал я, указывая на причину моих судорог в желудке.

— Еще что-нибудь желаете? — спросила девушка.

— Нет, спасибо.

Я расплатился и вышел. Я сделал три больших глотка, и не стало почти половины бутылки. Желудок ощутил колючую прохладу, и мне стало как-то спокойнее.

«Все-таки жаль этих денег», подумал я, «Надо было поторапливаться, может и пронесло бы». Но я сделал еще два глотка и решил, что это была неплохая покупка за сегодняшний день.

Я стал искать безделушку, которой игрался, но карманы оказались пусты. Я сразу растерялся, решил было, что уронил ее где-то по дороге, и теперь-то уж ее точно не найти, но на всякий случай решил проверить не оставил ли я ее в том магазинчике на прилавке?

— Здравствуйте, мисс, — сказал я.

— Ты за этим вернулся? — спросила молодая девушка, протягивая мне эту штуковину.

— Да, мисс. Спасибо!

— Смотри, не теряй больше!

— Постараюсь, мисс!

— Меня зовут Сэмми!

Что-то я занервничал и быстро выбежал оттуда, не сказав в ответ, как меня зовут.

«Вот дурак», подумал я, «Она точно поняла, что я полный идиот…» Я долго шел с этой бутылкой в руках, но не выпил ни капли. Мне почему-то захотелось сохранить ее, как воспоминание о моей спасительнице, которой я даже не удосужился назвать свое имя.

Так я доплелся к тому дереву, о котором я вам рассказывал ранее. Поставил бутылку на траву и забрался на колесо. Еще никого не было, я пришел первым и мог поразмышлять. Эти размышления были и сладки и мучительны. Мне почему-то все стало казаться страшно глупым. Вообще все. Даже то, как я хожу. Ну, разве может быть такое, чтоб человек ходил глупо? Если хорошенько задуматься, можно припомнить одного бедолагу, который хромал на обе ноги. Да, это было весьма нелепо, и многие над ним посмеивались за его спиной, но в лицо ему никто ничего так и не сказал. Видно, понимали, что неправильно это — смеяться над больными.

Мне так запала в память каждая деталь в том магазинчике, что я мог бы и среди ночи рассказать все, как было, не упустив ни малейшей детали.

Я оттолкнулся, и колесо закрутилось вместе со мной, голова начала кружиться, и мне стало очень хорошо. В животе я почувствовал что-то особенное, похожее на голод. Мне страшно захотелось есть, и пришлось отхлебнуть разок из бутылки.

Содовая оказалась уже не такой холодной, и меня это раздосадовало и привело в чувства. Я немного расстроился, и залез обратно на колесо.

«Какая же она милая, эта Сэмми! Просто ангел господень» думал я.

Вдали стали виднеться две приближающиеся фигуры. Это были Даг с Фрэнки. Сейчас мне больше хотелось побыть одному, чем слушать их болтовню. Наверно, это был первый случай, когда я так подумал. Я смотрел, как неумолимо приближаются эти две темные фигуры, которые вот-вот разлучат меня с моей Сэмми. Я закрыл глаза, и меня не стало.

— Рэй! Ты чего, спишь что ли?

— Да спит он, видишь какое лицо блаженное…

Я с трудом открыл глаза и меня ослепил яркий солнечный свет.

— Вы чего пристали? — сказал я.

— Ты сюда спать пришел, что ли? — спросил Даг.

— Да, — ответил я.

— Даг, может ему плохо? — занервничал Фрэнки.

— Нет, с ним все хорошо. Посмотри на его морду.

— Даг, отстань ты от меня.

— Ты залез на мое колесо, поэтому не отстану!

— Ничерта это не твое колесо, с ума сошел, что ли? Забыл, как мы втроем его сюда приволокли, а веревку я сам лично к нему привязывал.

— Но нашел-то его я!

— Тоже мне дело, колесо найти… они везде валяются, девать некуда.

— Ладно, не трогай ты Рэя, с ним что-то неладное. Заболел, может?

— Да не заболел я, чего ты повторяешь это, как молитву?