Никогда прежде

– В Анииле принято так прощаться? – Легкий изгиб его губ стал молчаливым ответом. Мне давно уже казалось, что если он не хотел ничего говорить, то предпочитал вот так улыбаться.

Я поднялась на ноги, он тоже встал, цепляясь рукой за притолоку двери.

– Ну…

Я не закончила. Он вдруг наклонился ко мне и опять поцеловал. Не так, как я, быстро, слегка коснувшись почти невесомым поцелуем, а прижавшись губами к губам, вдыхая мое дыхание, обняв мою голову ладонями. Еще с первой встречи я запомнила, что он всегда целовал до головокружения. Ну и не спрашивал, конечно, надо ли оно мне. Вот вообще не надо! Совсем! Головокружительные поцелуи, откровенные признания. Мне ведь было совсем хорошо! Самой по себе и в собственном доме.

Я лишь слегка схватилась за его плечи, когда мне показалось, что дом зашатался. За дверью громыхнул гром, а дождь зашумел с новой силой, грохоча крупными каплями по земле, камням и широким листьям деревьев.

– Довольно, – взмолилась я, отклоняясь и шумно делая вдох.

– Сабрина, – прошептал он, – дыхание мое.

– Ведь ты уезжаешь, значит, уже надышался.

Я собиралась вот-вот убрать руки с его плеч, только дом еще чуточку шатало и потряхивало из-за грома.

– Тобой невозможно надышаться. – У него глаза сверкали, и страшно было в них глядеть. – Родник, которым не напиться, воздух, без которого не выжить. Неужели не можешь понять, что значит для меня находиться рядом с тобой? Ты не хочешь понять.

Легонько провел пальцами по щеке и, как всегда, без переходов, резко и оттого неожиданно сказал:

– Прощай, Сабе.

И отпустил. Взял и отпустил. Даже не так. Он первым снял мои руки с собственных плеч, я не успела их убрать, развернулся и отодвинул одну из дверей, перешагнув порог и собираясь смешаться с тенями в саду.

– И все? – пораженно воскликнула я вслед. – Вновь наговорил признаний, а потом прощай, я возвращаюсь домой?

Он остановился. Мне виделся лишь силуэт на фоне льющих потоком капель дождя, отскакивающих от нависающего над дверью карниза. Повернулся. Полумрак надежно скрывал мерцающие глаза.

– Что еще ты желаешь услышать? Я раскрылся полностью, Сабрина.

Я сомневалась минуту, затем спросила:

– Кофе не хочешь? Элитный сорт, называется «Жгучая ночь».

Он колебался какие-то мгновения, а затем вновь шагнул в полосу света.

– Мне нравится название.

Я прошла до кухонного шкафа, достала пакетик того самого купленного кофе: один Равке, один мне. Открыла его и просыпала зерна. Ян подошел неслышно и положил ладони на столешницу, почти обнимая меня, а губы коснулись шеи. Я выпустила пакетик, когда гибкие пальцы подцепили бретельку платья, опуская с плеча и позволяя поцелуям спуститься ниже. Закрыв глаза, я откинула голову, а его руки сжались вокруг моей талии, крепко-крепко, и губы заскользили по коже, пока дыхание не сбилось окончательно. Я выгнулась, едва мужские ладони легли на грудь, стягивая мокрую ткань, а затем Ян резко развернул меня лицом к себе и, подхватив, усадил на столешницу.

Отклонившись назад, я уперлась ладонями в стол, поднимая бедра и помогая ему стянуть красивое бальное платье, которое, как оказалось, только для того и было надето, чтобы в итоге очутиться на полу. Жадный, требовательный поцелуй в губы до сбившегося дыхания, когда он уже так привычно обхватил ладонью затылок, и голова пошла кругом, а затем жаром затопило грудь и в животе заныло, едва его прикосновения опустились ниже, ощущаясь даже сквозь тонкую ткань белья.

Со стоном я схватилась руками за что-то, сбив на пол чайник, расколотив фарфоровую тарелку и случайно сорвав с кухонного окошка кружевную занавеску. Ян поднял меня снова, прижал к себе, я обхватила ногами его бедра, отвечая на новый поцелуй, с жадностью ловя его дыхание, чувствуя в его груди созвучный моему стон. Он опустил меня спиной на круглый столик, и снова жаркие поцелуи повсюду, каждая клеточка тела раскрыта им, каждая самая интимная, самая личная часть меня.

Мужская ладонь легла на живот, Ян отбросил прочь стянутое белье, прижимая меня, фиксируя. Короткое движение бедер, и мой вскрик, и его рваный выдох, и новое движение, и еще, и еще, и я правда просила, шептала и кричала, а потом его ладони ласково огладили икры, проходясь, до щиколоток, подняли и переложили стопы на его плечо. Он обвел языком хрупкую косточку, одну, вторую, затем опустил обе ноги и вдруг резко перевернул меня на живот, перехватив одной рукой за запястья.