Никола зимний

Колесников приехал на грузовике. От него несло перегаром. Не заботясь о конспирации, он взял графин со стола начальника и прямо из горла сделал несколько глотков. Вода булькала, текла по его подбородку и дальше, оставляя на рубашке темные пятна. Поставив графин, он достал из кармана мятый платок, вытер лицо, мокрое от воды и пота, и, рухнув на стул, захохотал.

– Ничего у нас не получится. Ингибитора нет.

– Простите, неделю назад мы получили подписанную директором рудника телеграмму, в которой он заверял, что реагенты есть.

Ухов вопросительно посмотрел на Колесникова. Заместитель снова засмеялся.

– Неделю назад наш снабженец в присутствии главного энергетика заявил, что достанет. Я сейчас звонил, и он сказал, что нету.

– Что-то я не припоминаю такого разговора. Но если он у тебя был и тебе обещали, почему тогда не проконтролировал?

Колесников не оправдывался. Он будто не слышал обращенного к нему укора. Сидел, чему-то улыбаясь. Но Гущина удивило, что и начальник не настаивает на ответе. Ухов смотрел уже на него, словно он виноват в отсутствии ингибитора. А потом спросил:

– Я не совсем в курсе их дел, но что это за штука?

– Ингибитор, что ли? Если популярно – вещество, замедляющее реакцию кислоты с металлом.

– Да, серьезный вопрос, без него никак?

– Ну и что будем делать? – подал голос Колесников.

– Искать. Приложим все силы.

– Ну-ну, – ухмыльнулся зам.

Энергетик снова посмотрел на Гущина, но долго не мог начать фразу, а только беспомощно улыбался. Гущин понял, что он забыл его имя.

– Юрий Васильевич.

– Извините, Юрий Васильевич, а этот ингибитор, что он из себя представляет?

– Они разные бывают. Самый доступный – столярный клей, но лучше формалин или уротропин. Есть еще ряд специальных смесей.

– Столярный клей, говорите, так это же пара пустяков. Полгода назад мне Лемыцкий целый кулек приносил.

– Во-во! – оживился Колесников. – Я тоже надеялся. Но оказалось, его давно спустили на бытовые нужды населения. А сейчас хватились – и нету. Нету!

– Ну, с клеем как-нибудь утрясем. Я-то думал, дефицит.

– Вашими бы устами… – Колесников встал и обратился к гостю: – На котельную поедешь?

– Да мне устроиться нужно сначала. – Он кивнул на сумку. – С дороги только что, две ночи в порту просидел. Давайте завтра.

– Конечно, какой разговор, – вмешался Ухов. – Отдохните, отоспитесь, воспряньте, так сказать.

– Тогда я поехал, – Колесников кивнул на прощание и вышел.

За окном раздался длинный гудок, спустя минуту – другой, еще пронзительнее и нетерпеливее.

– Шофера зовет, – морщась пояснил Ухов. – Умный мужик, а нрав дурной и с людьми работать не умеет. Неделю назад заявление подал: если не уговорим – уволится. Прошлый раз уломали. К жене едет. Полтора года назад уехала в город. А женщина, я бы сказал, очень товарная.

Он задумался, и Гущин расценил паузу как борьбу с желанием добавить еще что-нибудь о жене своего заместителя, но совсем неожиданно прозвенело громкое «Здравствуйте». Они разом повернулись к окну. В него заглядывала глазастая, коротко подстриженная девчонка.

– Ах, Юленька, напугала старика. Почему не заходишь?

– Нечего делать. Зачем звали?

– Приготовила?

– А чего там готовить, там все на месте.

– Тогда проводи товарища, а то заблудится.

– Этого? – Она посмотрела на Гущина. – Ну пошли.

– Сейчас? – не понял он.

– А когда же?! Вечером и подавно заплутаешь. Да и парни наши не слишком любят приезжих.

– Много разговариваешь, – проворчал энергетик. – Ну ладно, Юрий Васильевич, отдыхайте.

Гущин взял сумку и вышел. Девушка ждала его на тротуаре. На ней были серые брюки и мужская клетчатая рубашка. Сначала она показалась ему старшеклассницей, но, когда присмотрелся, увидел, что ей больше двадцати.

– В командировку или насовсем?

– В командировку.

– Это значит – из Красноярска, котел кислотой мыть.

– А ты откуда знаешь? – Язык не поворачивался говорить ей «вы». – До гостиницы далеко?

– А что, сумка тяжелая?.. Недалеко, у нас все близко. Только это не гостиница, а обыкновенная квартира. Когда Женька первый раз собирался уезжать, ее для сменщика приготовили. Так и осталась для командированных.

Она привела его в трехкомнатную квартиру, показала, где оставлять ключ, и ушла.

Гущин осмотрел выделенные хоромы. Увидев на подоконнике телефон, поднял трубку и, не зная зачем, набрал ноль девять. Пока его ухо терзали длинные и чересчур громкие гудки, он вспомнил о бане и решил поинтересоваться. Но справочное не ответило. Случайная мысль превратилась в нестерпимое желание поскорее смыть с себя дорожную грязь. Он собрал чистое белье и отправился на поиски, намереваясь, на худой конец, помыться в реке. Но баня работала, и парная в ней была хорошая, а какой-то старичок отдал ему веник. Возвратился Гущин усталый, как после усиленной тренировки.

Он уже лежал, впервые за трое суток вытянулся, раздетый, на чистой простыне – и вдруг зазвонил телефон. Уверенный, что звонок заблудший, Гущин не поднялся. Но с подоконника не переставало трезвонить, да так громко, что плохо закрепленное стекло принялось подпевать. Он встал.

– Это Колесников. Чем занимаешься?

– Спать собрался.