Никта

Дейл Монкхауз, капитан «Проксимы», первого звездолёта в истории, слыл человеком, скованным из железа — собственно, потому ему и доверили встать во главе столь ответственной миссии. Но сейчас даже человек из железа испытывал волнение. Лицо сохраняло бесстрастность, сердце билось в обычном ритме, руки не дрожали — но волнение было, и капитан это не пытался отрицать. Дейл Монкхауз не терпел самообмана, как и любого обмана вообще.

Он стоял в рубке «Проксимы» в полном парадном обмундировании, сцепив ладони за спиной, и вглядывался в широкий фронтальный иллюминатор. Камеры, которыми была напичкана рубка, снимали капитана с разных ракурсов и отправляли изображение и звук на Землю, но миллиарды зрителей на голубой планете должны были увидеть капитана лишь по прошествии полутора суток. Столько времени требовалось, чтобы сигнал дошёл до Земли из далёкого тёмного пространства, в котором сейчас находилась «Проксима». Монкхауз понимал, что эти кадры войдут в историю как очередная величайшая веха в покорении Вселенной людьми. Поэтому капитан должен был выглядеть безупречно. Сейчас он олицетворял собой не только свой звездолёт, команду и родной Оксфорд, а всё человечество — ни много, ни мало.

— Тридцать секунд до условной точки, — сообщил штурман. Судя по звенящим интонациям в обычно сухом голосе, значимость момента зачаровала и его.

Условной точкой было преодоление «рубежа Вояджера». Капитан хорошо помнил жаркие споры среди учёных во время подготовки к экспедиции. У каждого из мужей науки было своё мнение о том, когда именно следует провозгласить выход человека за пределы Солнечной системы. В конце концов, они постановили, что «моментом икс» будет являться достижение того расстояния от Солнца, на котором потерялась связь с последним «Вояджером-М». Стартовавший тридцать пять лет назад автоматический зонд был значительно быстрее и надёжнее сородичей из двадцатого века; он смог продвинуться в межзвёздное пространство куда глубже предшественников за более короткое время, но и он в конце концов перестал подавать сигналы. «Рубеж Вояджера» многие годы обозначал дальнюю границу проникновения человеческого гения в космос. Но сегодня — на шестой месяц полёта «Проксимы» — положение должно было измениться.

— Двадцать секунд до условной точки…

Обычно в полёте фронтальный иллюминатор работал в режиме информационного монитора, разбавляя пустоту космоса пиктограммами, надписями и линиями. Но сегодня по особому случаю монитор был отключён, чтобы зрители на Земле могли вместе с экипажем видеть неприукрашенный лик Вселенной. В вакууме, где не было атмосферы, способной рассеивать свет, даже самые яркие звёзды становились тусклыми серыми песчинками и не избавляли наблюдателя от жуткого ощущения непостижимой бездны. Но самому Монкхаузу нравилось смотреть на настоящий космос — пускай без фильтров, графиков и подсказок, но зато и без иллюзий.

— Десять секунд до условной точки!

Ещё чуть, и цель будет достигнута. Очередная, но не последняя. «Проксима» носила имя ближайшей к Солнцу звезды и летела на свидание с ней. По расчётам, звездолёт должен был долететь до Проксимы Центавра за двенадцать лет. А там год наблюдений и исследований — и ещё двенадцать лет на обратный путь. В сравнении со сроками, которые могли предлагать технологии прошлых веков, это был прорыв, но и пустяковой прогулкой двадцатипятилетнюю миссию нельзя было назвать. Но скучать в полёте долгие годы экипажу не было нужды — через три месяца, завершив первую фазу исследований, люди на корабле погрузятся в анабиоз до прибытия на пункт назначения.

— Пять секунд.

Капитан улыбнулся. Делал это он нечасто, но для хроники мрачное лицо не подойдёт. Человечество должно вылезти из колыбели с улыбкой на устах.

— Четыре…

— Три…

— Две…

— Одна…

— Условная точка!

Капитан торжественно кивнул в наступившей тишине:

— Поздравляю, господа. Мы в дальнем космосе.

Члены экипажа зааплодировали. Когда их будут показывать на Земле, то, несомненно, наложат фанфары, торжественную музыку и мигающие надписи о великом свершении. Но здесь и сейчас это была очередная секунда долгого полёта, примечательная лишь тем, что когда-то на том же удалении от Солнца другой космический аппарат погрузился в вечное молчание. «Проксима» же продолжала своё путешествие.

Когда аплодисменты стихли, тревожно заверещал зуммер на приборной панели.

— Сэр?

Дейл Монкхауз повернулся к первому помощнику.

— Сэр, у нас сбой в системе навигации. Датчики потеряли опорные звёзды и не могут их найти… — первый помощник вдруг нахмурился. — Сэр, и не только звёзды! Датчики не могут обнаружить сигналы любого вида в первых двух квадрантах. Удалённое гравитационное напряжение — нулевое, электромагнитное излучение — нулевое по всей длине спектра, даже реликтовый фон пропал!

— Это невозможно, — отчеканил капитан. — Значит, вышли из строя датчики.

— Датчики в порядке, сэр. Сигналы со стороны Солнца и планет обрабатываются исправно. Создаётся впечатление… — первый помощник запнулся. — Сэр, такое ощущение, будто все объекты дальнего космоса просто исчезли.