Никта

Ещё год назад город был сердцем цветущего края, настоящей жемчужиной, раскинувшейся на просторной зелёной долине. В город по мощёным камнем дорогам стремились обозы и караваны. Город манил сиянием своих серебристых башен стар и млад, бедных и богатых, поэтов и плотников, святых и мошенников. Врата на каменных стенах не закрывались ни днём, ни ночью — так велико было число приезжающих в город в стремлении поймать звезду своей удачи. Над городом, купаясь в солнечном море, величественно парили дирижабли. По ночам из города невозможно было увидеть звёзды, разве только поднявшись на вершину самых высоких зданий — так слепили глаза огни фонарей и пышные праздничные фейерверки. А поры без праздника город не знал — каждый день приносил очередное торжество. Город виделся людям раем на земле, воплощённой мечтой — казалось, что он будет стоять многие тысячи лет, красотой своих белокаменных стен свидетельствуя о победе разума над дикостью, порядка над хаосом, света над тьмой.

И вдруг на город стал сыпаться пепел.

Никто не знал, откуда он берётся, не имел понятия, как его остановить. Именитые учёные десятки раз поднимались над облаками в высотных дирижаблях, чтобы выяснить его происхождение, но каждый раз возвращались ни с чем, с ног до головы покрывшись горькой сажей. Пепел серыми хлопьями вальсировал над городом — и с каждым днём набирался наглости. Сначала он прятался в дожде, потом стал засорять воздух колючей пылью. Через месяц пепел уже шёл так обильно, что образовывал сугробы на тротуарах.

Город мужественно противостоял нежданному проклятию. Спешно собранные бригады дворников денно и нощно собирали выпадающий пепел в огромные резервуары и вывозили его за пределы города. Над домами и улицами появились навесы и тенты. В закусочных повара тщательнейшим образом следили за тем, чтобы пепел не попадал в еду. Окна и дома жилых домов наглухо закрывались. Жители носили повязки на лице, чтобы не дышать отравленным пеплом воздухом. «Это преходящее природное явление, — объясняли правители города. — Нам нужно потерпеть лишь пару недель. Ближе к осени направление сезонных ветров изменится, и эта напасть — чем бы она ни являлась — покинет наши края навсегда».

Но время шло, а пепла меньше не становилось. Напротив, он не только увеличивался в количестве, но становился всё более жёстким и едким. Он находил везде крохотные отверстия и трещины, несмотря на меры предосторожности, и проникал в помещения. Попадая в лёгкие, он вызывал мучительный надсадный кашель. Кожа шла угрями от воздействия пепла, глаза краснели и слезились, волосы седели за одну ночь и выпадали клочьями. Пепел скрипел в зубах людей, и это было верным предвестием, что скоро у несчастного дёсны и язык покроются язвами.

Но худшее заключалось не в бытовых неудобствах или расшатанном здоровье. Пепел, попадающий в нутро человека вместе с воздухом, едой и напитками, был страшнее всего. Он впитывался в его кровь, проникал во все члены, мутил разум. Таких людей легко было узнать — они становились тощими, как скелеты, и кожа на их лицах серела, принимая оттенок самого пепла. Человек будто сам становился большой ходячей частицей ядовитого пепла и вёл себя соответствующе: был вечно угрюм и зол, готов на любые подлости и злодеяния. В городе множились грабежи и убийства. Отравленных пеплом людей поначалу запирали в больницах, но очень скоро мест перестало хватать на всех, а ещё через какое-то время это перестало иметь смысл — врачи и сиделки сами вдохнули достаточно летучей сажи, чтобы потерять рассудок.

Пепел преобразил лик города. Он прожигал пёстрые стяги и разъедал стены зданий. Красивые серебристые высотки за считанные дни превратились в тусклые коробы с безобразными пятнами. После страшного крушения дирижабля, которому пепел на лету продырявил оболочку, воздухоплаванию в городе был положен конец — люди боялись заходить в цеппелины. Прекрасные сады с дивными цветами и деревьями увяли; даже уже мёртвые сучья обламывались от воздействия ложащегося на них пепла. Вода в каналах стала мутной и покрылась ленивой серой пеной. Фонари лопались от пепла, осыпая осколками землю, и ночи в городе вновь стали чёрными и непроглядными. По улицам распространялось зловоние от массово издыхающих бродячих собак и кошек.

Пепел торжествовал. Порывы холодного ветра носили сухие шершавые частицы по опустевшим площадям. Торговля встала, возведение новых зданий остановилось, замолкла музыка арф. Люди стали покидать город — врата по-прежнему не закрывались, но процессии теперь двигались в обратную сторону. Мрачные лохматые тучи, повисшие над городом, не собирались никуда уходить, низвергая на него бессчётные тонны сожжённых останков.