Никто не уйдет живым

– У всех нас есть свои маленькие странности, типа, – сказал он, закрывая входную дверь.

Снаружи Драч продолжал держаться рядом с ней, не отводя своего лица от ее больше чем на несколько дюймов. Он как будто давал своим глазам, его главным орудиям обыска, допроса и запугивания, еще большее преимущество, внедряя их в личное пространство Стефани, и в итоге она едва могла вдохнуть так, чтобы не почуять его. Она давилась запахом его лосьона.

И что он напялил себе на голову? Вязаная перуанская лыжная шапка с прилепленным логотипом «Хелли Хансен» и похожими на паучьи лапы завязками, свисавшими вдоль его впалых щек. Жлобская шапка: она никогда не встречала человека, который носил такую и не был мудаком.

Когда он нацепил солнечные очки «Окли», она поняла, что это маскировка. Драч не хотел, чтобы его узнали. Она запоздала с этим выводом. Как и со всем остальным. Драч укрепил ее подозрения, сказав:

– Загляни-ка за кусты. Убедись, што на улице никого нет, ага? Кое с кем из местных я говорить не хочу.

«Например, с полицией?»

– Никого.

– Все чисто, да? Отлично. – Он отпустил ее руку. – Ты и сама знаешь, девочка, я не люблю тех, кто нос везде сует.

Открытое пространство и холодный воздух серой, пустой улицы рывком вернули ей полное осознание окружения и себя самой. Даже будучи так близко к спасению, она чувствовала, что ноги перестают ее слушаться по мере того, как отступает адреналин. Несмотря на все, что так недавно происходило в комнатах Маргариты и Светланы, за несколько минут до того, как они с Драчом вышли из дома, по большей части ее шок и тревога сосредотачивались на Фергале.

Сначала она опасалась, что это героин, кокаин или метамфетамин были виной тому, что лицо и общий вид Фергала трансформировались в нечто настолько запущенное. Но так быстро? Спустя всего несколько дней он выглядел еще более исхудалым и диким, чем в предыдущий и единственный раз, когда Стефани видела его на свету: в пятницу, в своей комнате. Не прошло и трех суток, а кузен Драча кошмарно переменился.

Как только он появился в дверях комнаты, она поморщилась от его вида, и от запаха, исходившего от абсурдно высокой фигуры, болтавшейся возле двери подобно огромному рыжему гиббону. Фергал скалил желтые зубы и выглядел бродягой, таким же неухоженным, как и дом, который он помогал превратить в бордель. Белки его глаз налились кровью, зрачки расширились; он накачался чем-то до полного одурения. Ребяческое возбуждение на его лице предупреждало, что он еще и не контролирует себя.

На нем была та единственная одежда, в которой Стефани его видела: коричневая куртка с капюшоном, джинсы и кроссовки, но теперь рукава куртки были по локоть перепачканы сажей или грязью, из драных манжетов торчали костлявые запястья и огромные ладони. Верхние суставы и ногти на пальцах обеих рук были черны. Он выглядел так, словно шарил под половицами или ползал по саду. Колени джинсов потемнели от высохших пятен. Кто-то – скорее всего, он сам – несколько раз вытер грязные руки о его бедра, перемазав ткань. Стефани надеялась, что состояние мужчины объясняется обещанным ремонтом в доме, но где его делали?

В то утро все опять изменилось, и так стремительно; теперь она оказывала им услугу, и ее невысокий статус в этом доме завис где-то рядом с вынужденным участием в преступной деятельности. Банкноты, составлявшие ее залог и надежно укрытые в кармане куртки, были тяжелы. Они украли деньги у Светланы и Маргариты.

«Просто сделай это и беги».

Но кто они такие? И кто такой этот Беннет? Адресатом всех писем, приходивших в дом, был некто отсутствующий, некто, не оплачивавший счета уже год. Беннет не был незаметным партнером по бизнесу, потому что Макгвайры не были бизнесменами ни в каком адекватном понимании этого слова; они только что начали торговать девочками, среди которых должна была оказаться и Стефани. Денег у них не было. Они были не более чем отчаявшимися, нечистыми на руку грызунами в доме, возможно, им не принадлежавшем.

Она вспомнила свой разговор с неприятным соседом: человек, которого называли только «он», возобновил отцовское дело. Дело оказалось проституцией. Дом был этим известен; у дома была история. Однако был ли «он» Драчом? Могли Драч с Фергалом унаследовать дом, а с ним и преступную деятельность? Но тогда у Драча должна быть фамилия Беннет, а не Макгвайр. Или они пользовались псевдонимами? Их ли это вообще дом? «Дом моей мамочки». Драч часто на это упирал, но он был лжецом, готовым сказать что угодно, лишь бы в его обман поверили.

Ни один из них не умел даже читать; Драч был неподдельно поражен, узнав, что приставы придут за немаленькой суммой денег, которую он задолжал коммунальным службам и совету. Но даже если он не умеет читать, как можно владеть домом и удивляться новости о том, что ты не оплатил счета? Драч видел суммы, но не понимал до конца, что это были долги. Он был идиотом. Его невеликий ум не годился для ответственности; он принадлежал иному миру, где дорогу прокладывали запугиванием и крысиной хитростью.

Что это было за место?