Никто нигде. Удивительная автобиография аутичной девочки

У этого действия две стороны. Во-первых, оно связано с проблемой восприятия зрительной информации. Поступающую визуальную информацию мое сознание обрабатывало «пошагово», и потому я не могла воспринимать глубину. Отправляя предмет в полет через пространство, я как бы наглядно убеждалась, что пространство все-таки трехмерно: это было увлекательно и завораживающе. На эмоциональном уровне бросание вещей было для меня связано с жаждой свободы. Оно доказывало, что побег на свободу возможен. Свобода, о которой идет речь, – это на символическом уровне свобода испытывать положительные эмоции, не опасаясь боли, и свобода беспрепятственно их выражать, также ничего не страшась.

Прыжки

Прыжки для меня были не только механизмом, позволяющим справляться с гиперактивностью, тревогой и яростью, но и способом обработки информации. Ритмичные прыжки вверх-вниз словно бы позволяли хаосу информации уложиться в моем мозгу. На эмоциональном уровне прыжки часто имели и иное значение. Прыжок с высоты напоминал мне бросание вещей в пространство – это было более прямое выражение все того же желания бежать. И это действие давало мне надежду: оно подтверждало, что понятие «свободного полета» существует – а значит, и связанное с ним чувство, которого мне сейчас не хватает, тоже когда-нибудь ко мне придет. Кроме того, прыжки представляют собой такое же ритмичное движение всего тела, как и раскачивание.

Перекатывание с одной ноги на другую

Чаще всего это движение представляло собой тик при синдроме Туретта, захватывающий крупную моторику; однако временами это бывало подсознательное, но относительно целенаправленное поведение, имеющее целью само-стимуляцию.

Когда я ставила одну ногу вперед и перекатывалась с ноги на ногу, я, кроме того, на собственном опыте испытывала трехмерность пространства – концепцию, которую мой мозг, как часто казалось, принимал с трудом. Раскачиваясь и передвигаясь в пространстве, и при этом не спуская глаз с какого-то предмета, я достигала того же эффекта, что и от передвижения предмета перед глазами; это движение позволяло мне фиксировать внимание на предмете, так что он не «исчезал».

На эмоциональном уровне я всегда ощущала тьму, отделяющую меня от «их мира». Чтобы преодолеть эту воображаемую тьму, требовалось совершить прыжок – возможно, поэтому я раскачивалась вперед-назад, перекатываясь с ноги на ногу, точь-в-точь как перед физическим прыжком. «На старт, внимание, прыгай через темноту на другую сторону!» – так можно описать мои чувства. Странно, но, когда другие побуждали меня прыгнуть, я часто пугалась и отказывалась. Однажды мне пришлось бежать через несколько барьеров: я с грохотом сбивала их ногами, потому что в последний момент мне было страшно прыгать.

Зачем раскачиваться, трясти руками, биться головой, щелкать по предметам, хлопать себя по подбородку

За многочисленными движениями этого типа стояли, с одной стороны, «перепады» в восприятии визуальной информации и связи с собственным телом, с другой, оцепенение, вызванное множественными аллергиями и проблемами метаболизма. На эмоциональном уровне, однако, эти движения часто создавали ощущение безопасности и освобождения; они снижали внутреннюю тревожность, напряжение и страх. Чем сильнее и страннее было движение – тем, значит, сильнее было чувство, которое я стремилась побороть.

Стук головой обо что-либо

Иногда он был связан с мозговыми нарушениями из-за аллергии и метаболических проблем. Иногда он временно снижал внутричерепное давление (возможно, за счет усиления кровообращения). Но на эмоциональном уровне это имело другой смысл. Я билась головой обо что-то, чтобы справиться с напряжением и создать глухой ритмичный звук в голове, когда сознание мое вопило слишком громко и неспособно было переключиться на мычание или простенький напев, которыми я обычно себя успокаивала.

Кажется, что взгляд направлен не на предмет, а на что-то позади него