Никто (СИ)

Ольга. -- "Лишь тому, чей покой храним, сладко дышится". Чудные, чудные, чудные слова! И как прекрасно они звучат! Давай беречь покой друг друга, мой милый поэт! Верно, счастье для нас только в этом.

Пауза.

Мне пора. Ты когда поедешь на вокзал? Мы могли бы поехать в Царское вместе.

Анненский. -- Не знаю, вдруг возникнут пересуды? Наши царскосёлы любят злословить, ты же знаешь. Мне не хочется расстраивать ни Дину, ни Платошу.

Ольга. -- Кеня! Ну отчего ты такой?

Анненский. -- Какой?

Ольга. -- Ты как маленький испуганный зверек, зверушка. Нельзя всего бояться и жить так всю жизнь. Это же ужасно тяжело -- всё скрывать в себе!

Анненский. -- Но что ж поделать? Я не могу игнорировать условности, а недосказанность моя, изволишь ли видеть, не трусость. Это только способ сохранить покой и мир. Что же сделать, Лёленька, если внутреннее спокойствие для меня очень важно! Это мой кипарисовый ларец, до которого никому нет дела.

Ольга (с обидой). -- Даже мне? Ответь, даже мне?

Анненский не отвечает. Он встает, отходит от Ольги к окну и смотрит в него молча. Звучит музыка.

Занавес

Действие второе.

Сцена I.

Кабинет Анненского в Царском Селе, на улице Захаржевской в доме Панпушко. В комнате темно--красная мебель, обитая

зеленым сукном, висят картины, бюсты Софокла и Еврипида. На столе букет с лилиями. В комнате в креслах и диване сидят почитатели поэта: Ольга Петровна, Нина Петровна, Наталья, Валентин, в углу на стуле курит Дина Валентиновна, в розовом платье, стряхивая пепел в пепельницу. Перед ней стоит чашка кофе, рядом ваза с апельсинами. Рядом Арефа в белых перчатках и с серебряным подносом.

Дина Валентиновна

(с раздражением). -- Арефа, я просила принести кофе, горячий кофе, а не холодный!

Арефа (степенно). -- Воля ваша, барыня, но я приносил недавно.

Дина Валентиновна. -- И что с того, что приносил -- этот уже остыл! Неси живее другую чашку! Ну что ты такой неповоротливый, право!

Арефа ставит чашку на поднос и выходит. Дина Валентиновна закуривает и обращается к гостям, сидящим на диване и в креслах.

Почитай четверть века служит у нас, а всё такой же бестолковый.

Ольга (говорит остальным, не обращая внимания на Дину Валентиновну). -- Иннокентий Федорович сегодня запаздывает. Обещался к трём часам, а уже четверть четвертого.

Нина. -- Он так занят! Эти дела с журналом его очень занимают. У него появился новый круг знакомых -- все литераторы. Я кое-кого из них знаю, мы встречались в салонах, на вечерах и мне даже приходилось петь перед ними. А можете себе представить, что однажды в таком вечере я пела с самим Шаляпиным.

Дина Валентиновна (ворчит). -- Лучше бы он службой занимался. Всё было бы больше пользы!

Ольга.

-- Ниночка, ну причём здесь ты! Мы все знаем, что ты прекрасно поешь, и Иннокентий Федорович очень ценит твое пение, но сегодня у нас не музыка голоса, а музыка стихов.

Нина (не слушая). -- Представьте, что если Шаляпина пригласить сюда, к нам, и попросить спеть? Он чудесно поет, таким мощным глубинным голосом, что холодеет изнутри.

Дина Валентиновна. -- Нет, Нина, ты всегда была фантазерка. Шаляпину надо платить, не будет же он петь задаром или только ради нашего общества -- ради старых мадам. Если и будет музицировать, то только из-за Наташи (серьезно смотрит на жену сына).

Нина и Наталья говорят почти одновременно.

Нина (смешалась). -- Да. Я право не знаю.

Наталья. -- Ах, ну что вы такое говорите!

Появляется Арефа с чашкой горячего кофе. Ставит её на столик перед Диной Валентиновной.

Арефа. -- Еще чего-нибудь угодно?

Дина Валентиновна. -- Нет, ступай!

Валентин. -- Отец и меня хочет пристроить к работе в редакции. Я уже отрекомендовался Сергею Константиновичу Маковскому.

Дина Валентиновна. -- Что ж ты там будешь делать, Валя?

Валентин. -- Мы говорили о поэтической хронике. Это небольшой раздел, но нужна кропотливая работа.

Наталья (с сомнением). -- Валюша, разве эта работа для тебя? Ты же не способен долго усидеть за столом! Чтобы трудится, нужно к этому иметь склонность.