Нил Сорский и традиции русского монашества

Так, Б. Гречев в цикле своих статей 1907–1909 гг. утверждал, что Нил Сорский и заволжские старцы отрицали то обрядовое направление религиозно–нравственной жизни, которого держался Иосиф Волоцкий. Даже «Устав скитского жития» Нила Сорского, по его мнению, был «резким отрицанием наиболее распространенной в то время формы монашеской жизни — общежития»[101]. Через призму противостояния «иосифлян» и «заволжских старцев» рассматривалось и отношение Нила и Иосифа к ереси «жидовскаа мудрствующих».

В 70–х гг. было пересмотренно само определение ереси. К тому времени существовало уже два разных взгляда на «ересь жидовствующих». Первые историки, писавшие о ереси, — В. И. Татищев, Н. М. Карамзин оценивали ее как «строго последовательное развитие начал чистого иудаизма в его отношении к христианству»[102]. С этой точкой зрения соглашались впоследствии историки Церкви — митрополит Макарий (Булгаков), Е. Е. Голубинский, а также известные историки русской литературы М. Н. Сперанский, Н. С. Тихонравов

[103].

Митрополит Макарий писал в своей «Истории Русской Церкви»: «Прибегать же к предположению, не была ли ересь жидовствующих одною из тогдашних христианских ересей с рационалистическим направлением… вовсе нет ни нужды, ни основания» [104]

Иную точку зрения высказывали С. М. Соловьев, Н. И. Костомаров. По их мнению, «ересь жидовствующих» была смесью многих толков, произвольно объединенных под именем «жидовства», и явилась результатом критицизма веры при влиянии иноземного вольномыслия[105]

.

Принимая, что взгляды Нила Сорского и Вассиана (Патрикеева) были тождественны, а князь Вассиан выступал в защиту еретиков, историки «движения нестяжателей» логически предположили, что в таком случае ересь действительно не могла быть антихристианской. Следовательно, в ней нужно искать начала критицизма, протеста против обрядового формализма, которые были характерны для учения «нестяжателей».

Такой взгляд на ересь высказал И. Панов в статье «Ересь жидовствующих» (1877 г.): «…происходившее… в среде тогдашнего русского общества движение, одним из важнейших факторов которого была ересь жидовствующих и борьба с нею, впервые потрясло вековые наслоения религиозно–церковного формализма, …спасло русскую народную мысль от застоя, в значительной мере подготовило ее к восприятию европейской культуры и было одним из первых и замечательнейших проявлений ее самодеятельности»[106].

Если Панов не связал впрямую еретический протест против обрядности и формализма с направлением Нила Сорского, то это сделал Жмакин. Этот вывод был продолжением его позиции о свободомыслии и либерализме Нила Сорского. Ересь жидовствующих, по мнению автора книги «Митрополит Даниил и его сочинения», «вышла из того же критического направления некоторой части русского общества, откуда оформилось направление Нила Сорского»[107].

В соответствии с этой концепцией, совершенно априорно, исходя из общих предположений о Ниле Сорском, исследователи излагали историю церковного собора 1490 г.

И. Панов писал, что собор обошелся сравнительно мягко с еретиками, решение о сожжении еретиков, как того требовал архиепископ Геннадий, не было принято. И хотя «Летопись Татищева» (ее название принадлежит самому В. И. Татищеву)[108]

сообщает только, что за еретиков вступился митрополит Зосима, который был тайным еретиком, исследователь так прокомментировал сообщение летописи: «…голос митрополита не был единоличным, того же взгляда на ересь, хотя и по другим мотивам, держались и знаменитые старцы Нил и Паисий, как это доказывает дальнейшая история ереси, и их голос не мог не иметь решительного влияния на мнение большинства членов собора»[109].

Такая трактовка «Летописи Татищева» была принята во всех исследованиях дореволюционной историографии, за исключением некоторых работ церковных историков. Так, В. И. Жмакин писал в своей книге: «…самыми решительными противниками Иосифа Волоцкого в его взгляде на еретиков, выступило целое духовное ополчение старцев Кирилло–Белозерского и всех монастырей вологодских, носивших общее название Заволжских монастырей, душею которых был, как известно, Нил Сорский». И далее: «Преподобный Нил… возмущался жестокими мерами Иосифа Волоцкого»[110].

Эти общие положения историографии развивал и А. С. Архангельский, автор первого фундаментального исследования об эпохе и взглядах преподобного Нила Сорского («Нил Сорский и Вассиан Патрикеев: Их литературные труды и идеи в древней Руси». 1882 г.)[111]. А. С. Архангельский впервые наиболее полно собрал по рукописям, до него неизвестным науке, биографический материал о преподобном Ниле, его канонизации, указал рукописи, содержащие творения преподобного, установил авторство Нила Сорского в отношении некоторых новых посланий. И хотя атрибуция Архангельского не всегда верна (как справедливо отметила М. С. Боровкова–Майкова)[112], собранный им археографический материал не потерял своего значения до сих пор.