Нью-Йорк

Осада началась в конце сентября и длилась уже две недели. Пять дней назад Вашингтон лично произвел первый выстрел и положил начало штурму. Палили упорно и с толком. Британцы несли потери, но стрельба велась с дальнего расстояния. Теперь пришло время подступить ближе. Для этого предстояло взять штурмом внутренние редуты.

План Вашингтона был отчасти коварен. Обычный обстрел предполагалось продолжать весь день, затем в половине шестого вечера отряду французов надлежало осуществить отвлекающий маневр и выступить против одного из западных редутов. Вскоре после этого армия как бы начнет общее наступление на йорктаунские позиции. А настоящий удар будет нанесен после того, как враг переполошится и придет в окончательное смятение.

На самом деле – два удара. Два отряда по четыреста человек должны были взять штурмом девятый и десятый редуты, которые находились на восточном берегу реки. Девятый редут поручили атаковать французам, десятый – патриотам. Атаку предстояло возглавить Александру Гамильтону в сопровождении, с разрешения Лафайета, Джеймса Мастера.

И вот Джеймс ждал, радуясь возможности перейти к действиям. Он не помнил, когда бывал настолько взволнован. Атака будет, безусловно, кровавой. Бойцы примкнули штыки, а многие вооружились топорами для прорыва через укрепления.

Близился вечер, но было еще вполне светло. Он увидел, как французы приступили к своему отвлекающему маневру за оборонительным рубежом. Взглянул на лица бойцов. Ожидание немного страшило, но когда настанет время идти в атаку, все прочее будет забыто. Остались считаные минуты. Он чувствовал, как пульсирует в жилах кровь.

Джеймс осознал, сколь ужасающими выглядели движущиеся шеренги для измотанных британцев. Он ждал сигнала. Минуты казались вечностью. Он сжимал шпагу. Кроме нее, он был вооружен двумя пистолетами. Он ждал. И вот сигнал был подан.

Они снялись с места. До редута было недалеко, каких-то сто пятьдесят ярдов. Как странно! Они наступали, но все вокруг словно замедлилось. Британцы увидели их. Грянули выстрелы, и он услышал, как мимо виска просвистела мушкетная пуля, но едва ли обратил на это внимание. Перед ним вырастали высокие земляные валы. Бойцы крушили наружные укрепления, рубили изгородь топорами и врывались внутрь. Они перебрались через внушительный ров и начали взбираться на бруствер. Джеймс увидел перед собой британский шлем и ринулся вперед, готовый сразить неприятеля. Но какой-то боец опередил его и сделал выпад штыком.

Джеймс очутился за бруствером, красномундирники были всюду. Они отступали, уворачиваясь от залпового огня. Все решала скорость. Не думая ни о чем, он бросился вперед, краем глаза отметив, что с ним бегут еще трое или четверо. Красномундирник вскинул мушкет, но Джеймс со всей силы вонзил в него свой клинок чуть ниже грудины и ощутил, как сталь прошла сквозь плотный мундир и уткнулась в хребет. Упершись ногой в тело, Джеймс выдернул шпагу до того, как красномундирник упал.

Дальше какое-то время царила такая неразбериха, что Джеймс и сам не помнил, что делал. Редут превратился в куча-мала, и «красные мундиры» откатывались под превосходящими силами противника. Мастер очутился возле палатки и двинулся вокруг нее. Перед ним вырос красномундирник с мушкетом наперевес. Джеймс отбил удар штыком, а самого британца продырявил другой боец. Странно: палатка выглядела заколдованным препятствием посреди хаоса. Полог был откинут. Внутрь ввалился раненый британский офицер, теперь лежавший на земле. Из ноги текла кровь. Шлем отсутствовал, и Джеймс увидел копну всклокоченных волос. Он вынул пистолет, и офицер повернулся, считая смерть неизбежной.

Это был Грей Альбион. Он ошеломленно уставился на Джеймса, но не улыбнулся. Шел как-никак бой.

– Ну что же, Джеймс, – произнес он ровно, – если меня убьют, то пусть лучше ты.

Джеймс помедлил.

– Если ты сдашься, то будешь моим пленником, – сказал он холодно. – Если нет, я стреляю. Таковы правила.

Альбион огляделся. Британцы отступали, и бой, похоже, удалился от палатки. Ждать помощи было неоткуда. Его шпага лежала рядом, но нога пострадала, а Джеймс был вооружен. Если пистолет не даст осечку, ему конец. Он вздохнул.

И тогда Джеймс заговорил снова:

– Еще одно. Ты оставишь в покое мою сестру. Ты прекратишь с ней всякую переписку и никогда не попадешься ей на глаза. Тебе понятно?

– Я люблю ее, Джеймс.

– Выбирай.

– А если я откажусь?

– Я выстрелю. Никто не узнает.

– Не похоже на речь джентльмена.

– Нет. – Джеймс прицелился ему в голову. – Выбирай. Мне нужно обещание.

Альбион поколебался.

– Как пожелаешь, – наконец произнес он. – Обещаю.

С падением редутов лагерь Корнуоллиса оказался открыт для обстрела. Спустя два дня тот попытался прорваться и переправить войска через реку, но ему помешало ненастье. Спустя три дня, 19 октября, он сдался, не видя другого выхода. Его войска промаршировали с песенкой «Derry Down».