Нью-Йорк

19 ноября 1781 года в Нью-Йорк пришел корабль из Виргинии. На борту был сам лорд Корнуоллис. Его войска содержались на транспортных судах, но он выхлопотал себе освобождение под честное слово, чтобы вернуться в Лондон и там объясниться.

В ожидании корабля лорд Корнуоллис поселился в городе и занялся письмами. Он прибыл в Нью-Йорк никак не с целью насладиться обществом. Говорили, что лорд Корнуоллис находится в напряженных отношениях с генералом Клинтоном. Клинтон считал Корнуоллиса безрассудным, а тот мог напомнить, что следовал приказам из Лондона. Клинтон, по его мнению, оказал ему недостаточную поддержку. Предвидя катастрофу, оба готовили оправдания.

Тот же корабль доставил письмо от Джеймса. Оно было пылким и полным новостей. Все указывало на то, что после победы в Йорктауне Вашингтон вознамерился нанести удар по Нью-Йорку и закончить войну. Но адмирал де Грасс горел желанием нанести британцам дополнительный удар на Карибах. «Поэтому осмелюсь сообщить, – писал Джеймс, – что мне придется еще несколько недель протомиться у врат Нью-Йорка с мыслями о доме и дорогих близких». Однако Джеймс верил, что окончание войны не за горами.

Он дал короткий отчет о событиях в Йорктауне и штурме редутов. Следующий лист его отец без слов протянул Абигейл.

Теперь я должен сообщить печальные новости. При штурме редутов британцы дрались отважно, особенно один офицер, в котором я только к концу сражения, когда он упал, признал Грея Альбиона. Он был жив, хотя и тяжело ранен, и его отнесли к нашим вместе с другими пленными. За ним был хороший уход. Но, увы, его состояние было настолько скверным, что надежды на выздоровление не было. Я только что вернулся в лагерь, где мне, к моей великой скорби, доложили, что он скончался два дня назад.

Перечитав это дважды, Абигейл выбежала из комнаты.

В начале 1882 года в Нью-Йорке восстановилось былое спокойствие. Корнуоллис был уже в Лондоне. Генерал Клинтон опасался массового вторжения американской милиции, но вот наступила весна, а патриоты вели себя тихо. Правда, никто не мог угадать, был ли прав Джеймс, предрекший скорый конец войны, или Лондон готовил некие новые, смелые инициативы.

– Осталось ждать королевской милости, – устало сказал Мастер.

Или, как оказалось, немилости.

На последних выборах, несмотря на оппозиционный настрой многих парламентариев, недовольных ходом войны, король Георг традиционно сумел путем покровительства, раздачи чинов и откровенного подкупа обеспечить себе солидное большинство. Это обошлось ему в сто тысяч фунтов.

Но даже в лучших легислатурах наступает момент, когда голоса уже не удается купить. И как только парламент услышал о падении Йорктауна и захвате всей армии Корнуоллиса, королевское большинство рухнуло как карточный домик. Сдался даже лорд Норт, всецело преданный своему августейшему брату. Правительство пало. Оппозиция победила. Той же весной патриоты отправили четырех многомудрых мужей – Бена Франклина, Джона Джея, Джона Адамса и Генри Лоуренса – на мирные переговоры с властями Франции, Испании, Голландии и Британии, чьи представители собирались в Париже.

Для Абигейл это время осталось скорбным. Она часто думала об Альбионе. Счастье, что рядом находился Уэстон – подлинное благословение. Отец тоже старался ее отвлечь. Генерал Клинтон вернулся в Лондон, его сменил приличный человек, и жизнь британского гарнизона текла более или менее заведенным порядком. В городе стояли молодые офицеры, особенно флотские, и отец внушал Абигейл, что будет невежливо пренебрегать их вечеринками. Но их общество не доставляло ей удовольствия.

Случалось, что новые знакомства возбуждали в ней любопытство. На одном из базировавшихся в Нью-Йорке кораблей служил гардемарин – один из королевских сыновей, почти еще мальчик. Он был живой, приятный малый, и она проявляла к нему определенный интерес. Но он едва ли годился ей в компанию. Ее вкусам больше соответствовал морской офицер, который был всего на несколько лет старше, но уже капитан; его заслуги, как и семейные связи, сулили ему стремительное продвижение по службе. Не скорби она по Альбиону, ее могло бы порадовать внимание капитана Горацио Нельсона.