Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)

— Что вы, дражайшая! — вскричал полковник, поднося к губам ее прелестную ручку. — Вы будете, непременно будете нужны ему. Джеймс так же неопытен в жизни, как наша мисс Рози, к, не будь меня рядом, не сумел бы о себе толком позаботиться. Кто-то должен жить с ним, раз я уезжаю в Индию, да и моему мальчику нужно прибежище, — добавил наш добрый служака упавшим голосом. — Я надеялся, что родня будет больше привечать его… Ну, да бог с ними… — вскричал он уже веселее. — Я, наверно, не пробуду там и года! А может, и совсем не придется ехать. Я ведь второй по списку. Двое наших престарелых генералов могут в любой день отдать богу душу, и как только я получу полк, я вернусь и останусь дома. А пока меня не будет, милейшая моя сударыня, смотрите за Джеймсом и не оставляйте заботами моего мальчика.

— Уж будьте покойны! — отвечала вдова, вся засияв от радости; она схватила молодого человека за руку и сжала ее в своей, а на добром лице его отца появилось то трогательное, благословляющее выражение, которое делало его в моих глазах самым красивым из виденных мной людей.

Глава XXIV,

в которой братья Ньюком снова сходятся в добром согласии

Повесть наша, как, разумеется, уже понял рассудительный читатель, писалась на покое, когда отшумела молодость и осталось позади долгое плаванье, а с ним и все опасности и приключения, о коих здесь ждет речь, — ветры попутные и противные штормы, подводные рифы, кораблекрушенья, спасительные острова и все прочее, с чем столкнулся Клайв Ньюком в начале своего жизненного пути. События в таком повествовании излагаются последовательно, но не обязательно во взаимосвязи. Вот повстречались два корабля — один капитан навестил другого — и снова поплыли, каждый в своем направлении. На "Клайве Ньюкоме" заметили сигналы встречного судна — вышла вся вода и припасы, — и, оказав бедствующему нужную помощь, наш капитан покидает его, чтоб больше не увидеть. Один или два корабля из нашей флотилии потерялись в бурю и плачевным образом затонули; другие, жестоко побитые штормом, возвратились в гавань или были выброшены на неведомые острова, где счастливую команду ждали всякие непредвиденные блага. Да и автор сей книги, получивший в руки судовой журнал Клайва, дабы составить из истории друга два томика in octavo [81], ведет рассказ на свой манер: говорит то, чего не говорил Ньюком; описывает воображаемых людей и события, коим никак не мог быть свидетелем, и допускает ошибки, на которые ему еще укажут критики. Всем известно, к примеру, что большинство описаний в "Путешествиях Кука" придуманы доктором Хоксвортом, "составителем" этой книги. В нашей тоже приводятся диалоги, которых никак не мог слышать рассказчик, и прослеживаются мотивы, которыми руководствовались люди, безусловно не поверявшие их автору; а потому заранее предупреждаем читателя, что рассказ наш построен в значительной степени на домыслах сочинителя и что творит он его, как умеет, из разрозненных записей, пересказанных ему разговоров и собственного, верного или нет, понимания изображаемых характеров; и печатаются эти авторские домыслы и догадки точно тем же шрифтом, что и достоверные факты, как это принято в серьезных исторических трудах. Со своей стороны, я полагаю, что речи, приписанные Клайву, его батюшке и всем прочим, не менее подлинны, чем орации у Ливия и Саллюстия, и лишь об одном прошу правдолюбивого читателя: не сомневаться, что изложенные здесь события, в том числе и происходившие без свидетелей, либо стали мне позднее известны, как составителю данной хроники, либо, по логике вещей, несомненно предшествовали известным нам обстоятельствам. Случись вам, к примеру, прочитать на обломке римского камня "QE ROMANS" и ваши обширные познания в древности позволят вам утверждать, что когда-то перед этим стояло еще "SENATS POPLS" [82]. Вы смотрите на изуродованную статую Марса, Бахуса, Аполлона или римского воина и невольно приставляете ей мысленно недостающую руку, ногу или нос, коих лишило ее время или варвары. Каждый рассказывает, что знает и как умеет, и при этом излагает факты по своему разумению, — на том стоят мистер Джеймс, Тит Ливий, шериф Эдисон, Робинзон Крузо и все прочие историки. Ошибки неизбежны даже в лучших из этих книг, а еще больше в них сомнительных и необоснованных утверждений.