Нюрнберг вне стенограмм

Распорядок дня заключенных был следующим: подъем в 6.00 утра, затем личная гигиена, уборка камер (заключенные должны были это делать сами) и коридоров; завтрак; затем время для работы в саду и клейка конвертов. После обеда – часовой отдых, вновь работа в саду; в 17.00 – ужин; в 22.00 – отбой. Ночью в камерах время от времени включался свет для проверки. Ежедневно заключенным полагалось две прогулки по полчаса; по понедельникам, средам и пятницам их посещал цирюльник – брил их, при необходимости – стриг. Заключенным разрешалось написать в месяц одно письмо родственникам (и получить одно письмо от них) объемом до 1300 слов (четыре страницы), раз в два месяца – получасовое свидание с родными. Они также имели право пользоваться тюремной библиотекой (ее заведующим был назначен Эрих Рэдер, помощником – Карл Дёниц), при том что какая-либо политическая литература там отсутствовала. Библиотека получала также прессу, однако политические материалы в ней удалялись и заключенные не имели возможности следить за политической ситуацией в Германии и мире.

Тюремный коридор в тюрьме Шпандау, где находились камеры заключенных

Кормили сидельцев МТШ точно так же, как и любого другого заключенного в немецкой тюрьме; специально оговаривалось, что рацион не должен отличаться от стандартного и был довольно однообразен: кофе, хлеб, суп, картошка. В то же время существовали определенные особенности в зависимости от того, какая была администрация, контролировавшая приготовление пищи: при советских директорах рацион немецких тюрем соблюдался в точности, а американцы даже зимой добавляли к основному питанию свежие фрукты и овощи. Условия содержания заключенных регулярно ухудшались в месяцы управления советской администрации. Впрочем, где-то начиная с начала 1960-х годов постепенно рацион стал разнообразнее, но здесь надо отметить и изменение рациона в западногерманских тюрьмах вообще.

Выше уже упоминалось, что заключенные могли работать в тюремном саду – там каждому желающему был выделен участок, где тот мог заниматься садоводством и огородничеством. Каждый сажал (или не сажал) то, что считал нужным: Дёниц, например, отдавал предпочтение бобовым, Функ – томатам, Шпеер выращивал цветы.

Заключенные и освобожденные

Собственно в качестве МТШ тюремный замок начал функционировать 18 июля 1947 года, когда сюда доставили из Нюрнберга семерых осужденных. Вернее, из Нюрнберга их на самолете доставили в аэропорт Берлин-Гатов, а уже оттуда на автобусе доставили в МТШ. По прибытии (на самом деле раньше) им были присвоены номера, по которым их и стали именовать, по имени их называть запрещалось (в скобках напомним приговор): № 1 – Бальдур фон Ширах (20 лет тюрьмы), № 2 – Карл Дёниц (10 лет тюрьмы), № 3 – Константин фон Нейрат (15 лет тюрьмы), № 4 – Эрих Рэдер (пожизненное заключение), № 5 – Альберт Шпеер (пожизненное заключение), № 6 – Вальтер Функ (пожизненное заключение), № 7 – Рудольф Гесс (пожизненное заключение).

Формально досрочное освобождение предусмотрено не было, хотя возможность помилования теоретически никто не отменял. Тем не менее заключенные МТШ либо отбыли свой срок полностью, либо были освобождены досрочно по состоянию здоровья. Последнее было вполне предсказуемо, поскольку ряд осужденных были довольно возрастными и у многих имелся целый букет болезней.

Первые попытки освобождения заключенных начали предприниматься еще в 1951 году и формально были инициированы «немецкой общественностью», хотя и с благословения американцев. Прежде всего пытались привлечь внимание к состоянию здоровья – действительно плохому – барона фон Нейрата. Однако советская сторона категорически высказалась по этому вопросу, представив заинтересованным сторонам ответ от 19 апреля 1952 года за подписью министра иностранных дел СССР Андрея Вышинского и председателя Советской контрольной комиссии в Германии генерала армии Василия Чуйкова:

«1. Устав тюрьмы в Шпандау, где находится Нейрат, предоставляет дирекции тюрьмы право, помимо оказания заключенным медицинской помощи со стороны тюремных врачей, разрешить консультацию с врачами-специалистами, что может быть сделано и в отношении Нейрата.

2. Перевод Нейрата в госпиталь вне тюрьмы фактически будет означать его освобождение, так как для возвращения Нейрата в тюрьму из госпиталя потребуется четырехстороннее согласие, на что не приходится рассчитывать. Вместе с тем это может создать нежелательный прецедент для других заключенных тюрьмы в Шпандау.

3. Следует также учитывать, что Нейрат был имперским протектором Богемии и Моравии. Поэтому освобождение его из тюрьмы и перевод в госпиталь может вызвать нежелательную реакцию в Чехословакии»[165].