Нюрнбергский процесс, сборник материалов

Файф: Давая свои показания на суде, вы упомянули о том, что декрет об амнистии от 21 марта представлял собой повторение того, что неоднократно имело место и ранее. Это ведь была амнистия совершенно одностороннего характера, не так ли? Это была амнистия для тех, которые принимали участие в нацистской революции, то есть, короче говоря, амнистия для нацистов. Это не была амнистия для коммунистов, социал-демократов или кого-нибудь из тех людей, которые боролись на противоположной стороне, не правда ли?

Папен: Да, совершенно верно. Амнистия была объявлена не в отношении тех людей, которые работали против сформирования этого правительства.

Файф: Таким образом, вы знали об этих вещах. Давайте еще раз обратимся к вашей речи, произнесенной в Эссене, то есть к вашему собственному отчету о том, что было вами сделано. Это страница 54 книги документов.

Вы только что сказали мне, что сказанное вами в этой речи — а это было в ноябре — соответствует действительности. Вы говорите о том, что вы всеми силами пытались поддерживать национал-социалистское движение и его руководителя. И далее, как вы видите, вы говорили, что вы «милостивой судьбой были избраны для того, чтобы соединить руки нашего канцлера и фюрера и нашего любимого фельдмаршала». К ноябрю 1933 года вы должны были уже прекрасно знать о том, каким образом Гитлер, ваш фюрер и канцлер, расправлялся с теми людьми, которые были его политическими противниками. Почему вы говорили, — вы ведь уже высказали нам свою точку зрения, — что вы очень гордились тем, что всеми имеющимися у вас средствами оказывали поддержку национал-социалистской партии, если вы не соглашались с ее идеями?

Папен: Мы всеми силами боролись в кабинете против нарушения Гитлером и партией политики коалиции. Конечно, эти нарушения нам были известны. Я лично во многих речах, которые не представлены суду, указывал также на эти нарушения. Однако пока существовал этот пакт о коалиции, я должен был надеяться, что мы сумеем добиться своего, и поэтому, только по этой причине, я заверил Гитлера в своей лояльности, для того чтобы он со своей стороны относился лояльно к нам.

Файф: Я хочу привести вам последние слова вашей речи. Здесь вы обращаетесь с весьма осторожным и продуманным призывом к своим согражданам-католикам. Вы говорите: «Давайте в этот час заверим фюрера и новую Германию в том, что мы верим в него и в его деятельность». Почему вы говорили в подобных выражениях? Ведь в ноябре 1933 года вы должны были знать о том, что политика Гитлера заключалась в уничтожении оппозиции, в уничтожении его политических противников, в уничтожении профсоюзов, в приобретении полного контроля над Германией. Почему вы произносили подобные речи, если вы не верили в планы Гитлера и не соглашались со всем тем, что Гитлер хотел сделать?

Папен: Я скажу вам это совершенно точно. Вы знаете, что в июле того года я заключил конкордат и что я получил от Гитлера заверение о том, что он сделает мир в религии основой своей политики. Чем больше удавалось привлечь на сторону правительства консервативные элементы, тем больше это способствовало выполнению моей программы.

Файф: Если это все, что вы можете ответить, я хочу перейти к следующему вопросу.

Вы уже заявили сегодня о том, что ко времени произнесения своей речи в Марбурге, 17 июня, вы уже начали понимать, с какого рода компанией вам приходится иметь дело.

Подсудимый, вы сказали Трибуналу очень много относительно вашей марбургской речи. Был ли некий Юнг одним из тех, кто помогал вам?

Папен: Да, совершенно верно.

Файф: Юнг значительно помог вам в составлении этой марбургской речи, не правда ли?

Папен: Юнг очень часто делал наброски для моих речей, в частности, это относится и к моей марбургской речи.

Файф: После 30 июня он был расстрелян, не так ли?

Папен: Да.

Файф: Это был человек, который не очень нравился вам, но чьи политические взгляды (я полагаю, что вы назвали бы его прогрессивным консерватором) вы разделяли и весьма уважали? Так это?

Папен: Да, это так.

Файф: Вы сказали нам относительно фон Бозе. Он был расстрелян, фон Чирский был арестован — не так ли? — после этого случая?

Папен: Да.

Файф: Фон Савиньи был также арестован?

Папен:

Я точно не могу вспомнить, но мне кажется, что нет.

Файф: Это неважно, имена здесь не играют роли. Но двое из вашего штата были расстреляны, а трое были арестованы. Разве не так?

Папен: Один из сотрудников моего штата был расстрелян, а двое арестованы. Юнг не принадлежал к моему штату.

Файф: Юнг не входил в ваш штат, но он был вашим ближайшим помощником.

Конечно, широко известно, что генерал фон Шлейхер и его жена также были расстреляны и, если мне не изменяет память, генерал фон Гренау был также расстрелян, да?

Папен: Да, правильно.