Ночь наслаждений

Он ничего не сказал, но его глаза впивались в нее с таким напряжением, что ей пришлось отвести взгляд. Он слишком многое видел в ней. Менее чем за неделю этот человек узнал о ней столько, сколько она не рассказывала никому за последние восемь лет. И это выводило из равновесия.

Энн нерешительно вырвалась из его объятий и отступила настолько, чтобы он не мог до нее дотянуться. Нагнулась, подняла накидку и молча застегнула ее на шее.

– Девочки скоро вернутся, – пояснила она, хотя знала, что пройдет еще четверть часа, если не больше, прежде чем они придут.

– Давай прогуляемся, – предложил Уинстед, протягивая руку.

Она с подозрением оглядела его.

– Далеко не все мои поступки движимы вожделением, – засмеялся он. – Я просто думал показать вам одно из моих любимых мест в Уиппл-Хилл.

Когда она взяла его под руку, он добавил:

– Мы всего лишь в четверти мили или около того от озера.

– Там водится рыба? – спросила Энн.

Она уже не помнила, когда в последний раз рыбачила, но помнила, как наслаждалась этим в детстве вместе с Шарлоттой, несмотря на запрещение матери, считавшей, что девочкам пристали более женственные занятия. Рано или поздно девочки смирялись. Но даже после того, как Энн стала одержима нарядами, модными туфлями и украшениями и сохраняла в памяти каждый взгляд холостого джентльмена… она по-прежнему любила рыбалку. Даже не брезговала чистить и разделывать рыбу. И, конечно, есть ее. Невозможно недооценить удовольствие человека, поймавшего собственную еду.

– Должно быть, есть, – ответил лорд Уинстед. – Так было всегда до моего отъезда, и вряд ли у моего управителя имелась причина отменить приказ.

Ее глаза, должно быть, засияли от восторга, потому что он благодушно улыбнулся и спросил:

– Так вы любите ловить рыбу?

– Очень! – с сожалением вздохнула она. – Когда я была ребенком…

Но она не докончила фразы. Совсем забыла, что никогда не говорила о своем детстве.

Если графа и обуяло любопытство, – а Энн была совершенно уверена, что это так и есть, – он не показал этого. Пока они шли вниз по склону холмика к тенистой рощице, он сказал только:

– Я тоже любил ловить рыбу, когда был мальчишкой. Приходил сюда с Маркусом… то есть лордом Чаттерисом, – добавил он, поскольку Энн, конечно, не знала имени лорда.

Энн оглядела окружающий ландшафт. Стоял прекрасный весенний день и, казалось, сотня оттенков зеленого переливалась на траве и листьях. Мир выглядел ужасно новым и обманчиво оптимистичным.

– Лорд Чаттерис часто навещал вас в детстве? – спросила она, стремясь говорить исключительно на приятные темы.

– Постоянно, – ответил лорд Уинстед. – Или по крайней мере каждые каникулы. К тому времени, как нам исполнилось тринадцать, я почти не приходил домой без него.

Они прошли чуть дальше, и тут Уинстед протянул руку, чтобы сорвать низко висевший листок. Глянул на него, нахмурился и щелчком отправил в полет. Листок, крутясь, пролетел по воздуху, и что-то в этих легких движениях казалось завораживающим, потому что оба остановились и стали наблюдать, как он медленно падает на землю.

И тут, словно этого момента никогда не было, лорд Уинстед продолжил разговор:

– У Маркуса, можно сказать, не было семьи. Ни братьев, ни сестер, а мать умерла, когда он был совсем маленьким.

– Как насчет отца?

– О, он почти с ним не разговаривал, – ответил лорд Уинстед так небрежно, словно в том, что отец не разговаривал с сыном, не было ничего особенного. Энн подумала, что на него это непохоже. И удивилась, что узнала его достаточно, чтобы замечать подобное.

Удивилась и, возможно, немного встревожилась, потому что не должна была знать Уинстеда так хорошо. Это не ее дело, и такая связь может привести только к сердечной ране. Энн это понимала. И он тоже должен был это понимать.

– Они были в ссоре? – спросила она, все еще желая узнать о лорде Чаттерисе больше. Она видела его только один раз и очень коротко, но, похоже, у них есть кое-что общее.

Лорд Уинстед покачал головой.

– Нет. Скорее, как мне кажется, лорду Чаттерису просто нечего было сказать.

– Собственному сыну?

Он пожал плечами:

– Все это не так уж необычно. Половина моих одноклассников вряд ли могли вспомнить, какого цвета глаза у их отцов.

– Голубые, – прошептала Энн, внезапно охваченная огромной, бушующей волной тоски по дому. – С зеленым.

Глаза сестер тоже были голубыми и зелеными, но Энн вовремя сдержалась и не сказала этого.

Уинстед вопросительно наклонил голову, но ничего не спросил, за что она была отчаянно благодарна. Вместо этого он сказал:

– У моего отца глаза были в точности как у меня.

– А у матери?

Энн видела его мать, но не заметила цвета ее глаз. И она хотела, чтобы разговор шел исключительно о нем. Так было легче. И ей было действительно интересно узнать о нем как можно больше.

– У матери тоже голубые глаза, но более темные. Но не такие, как ваши…

Граф повернулся и пристально посмотрел на собеседницу:

– Но должен сказать, что раньше никогда не видел таких глаз. Они выглядят почти фиолетовыми. Но на самом деле – нет. Они синие.