Ночь полководца

- Именно ранняя очистка является лучшей профилактикой против распространения инфекции, - продолжал врач. - Дело в том, что в течение первых десяти часов бактерий в ране бывает не много и сидят они поверхностно. Затем бактериальная флора быстро размножается, проникает в глубь тканей, а также в ток лимфы и крови...

"Бактериальная флора... вот ведь как выражаются", - подумал не без удовольствия Рябинин.

Он стал снисходительнее от сознания, что все обошлось лучше, чем он ожидал... Теперь уже, видимо, и речи не могло быть о том, что кто-то заменит его на командном пункте в решающие минуты сражения.

Врачи как будто заспорили, голоса их зазвучали громче...

- Тимпанита я не слышу, - сказал второй хирург; марля на его губах колебалась от дыхания. - Нет тимпанита...

- Это не обязательно, - возразил первый.

"Хорошо или плохо, что нет?" - подумал генерал. Впрочем, он не следил уже за невразумительной дискуссией, размышляя о том, что предстояло делать по возвращении в штаб. Там, в связи с его ранением, люди, вероятно, пребывали в тревоге. Надо было, следовательно, как можно скорее снова взять в свои руки командование армией. Удар по немцам надлежало нанести в установленные сроки и так, чтобы он действительно оказался сокрушительным...

- Что вы подозреваете? - шепотом спросил Луконин у первого хирурга, отошедшего на минуту в сторону.

- Пока ничего определенного... - так же тихо ответил тот. - Спиртовый компресс! - крикнул он сестре.

Повязка была, наконец, наложена, и генерал потребовал, чтобы его одели.

- Извините, товарищ командующий... Сейчас мы перенесем вас в палату, возразил Луконин. - Там уже все готово.

- Я немедленно еду... - перебил генерал.

- Как? - не понял врач.

- К себе еду, - сказал командующий.

- Извините... Ехать вам нельзя, - упавшим голосом проговорил Луконин.

- Почему? Рана ведь пустяковая...

- Так точно, - поспешно согласился врач.

- Ну, а если "так точно", давай одеваться. Позови моего адъютанта.

- Сию минуту... - Луконин снял маску, открыв лицо, такое румяное, что седые усики казались чужими на нем. Растерянно глядя на командарма, он, однако, не двигался.

- До почему мне нельзя ехать?! - начал сердиться Рябинин.

Первый хирург в свою очередь сорвал с лица намокшую повязку.

- Ваша нога нуждается в полной иммобилизации, - сказал он.

- Что? - спросил Рябинин.

- В покое, - пояснил врач.

Сестра и второй хирург также сняли маски, сразу лишившись своего превосходства над Рябининым. У них оказались обыкновенные человеческие лица, раскрасневшиеся после трудной работы. Хирург был очень молодым человеком с черными, аккуратно подстриженными полубачками; сестра пожилая уже женщина - снимала платочком капельки пота над верхней губой. И Рябинин снова почувствовал себя командиром, облеченным властью над этими офицерами.

- Выполняйте приказание! - сказал он, приподнявшись на локте; простыня, которой он был теперь накрыт, сползла с его широкой белой груди.

- Товарищ командующий, рана ваша внушает нам некоторое беспокойство, проговорил первый хирург. Квадратное лицо его с крутым подбородком выглядело таким разгоряченным, словно он только что долго бежал. - Во всяком случае, вы должны находиться под непрерывным наблюдением.

- Мы сегодня же вас эвакуируем... - начал командир медсанбата.

- Меня?! - закричал командующий, придерживая на груди сползающую простыню.

- Извините, - пробормотал Луконин, отшатнувшись и покраснев еще сильнее.

Генерал подумал, что, пока он здесь препирается, в его штабе растет волнение. Приближался критический, поворотный момент боя, и каждая минута была теперь дорога. Откинувшись на подушку, Рябинин помолчал, поджав бледные губы. Как и во всех случаях, когда обстоятельства были сильнее его, он испытывал гнев, словно от личной обиды.

- Выходит, я должен остаться здесь? - спросил Рябинин.

- Извините... - оказал врач.

- Хорошо, - неожиданно согласился Рябинин.

- Благодарю вас!.. - обрадовался Луконин. - Сейчас мы устроим вас в палате...

- Прикажи поставить там телефоны, - сказал командарм, - я переношу сюда свой КП.

Луконин оторопело поглядел на хирургов.

- Кликни, наконец, моего капитана, - приказал командарм.

- Слушаю! - выкрикнул врач и торопливо пошел к двери.

Никто не отважился больше спорить с генералом, и, когда Луконин вернулся, было решено поместить его в отдельном домике, во дворе школы. Раненых, находившихся там, Рябинин предложил перевести в главное здание в палату, ранее предназначавшуюся ему.

- Даю тебе полчаса на всю организацию, - напутствовал генерал Луконина.

Он распорядился также снестись со штабом, вызвать сюда, в медсанбат, начальника оперативного отдела, телефонистов и офицеров связи.

Пока оборудовали во флигеле новый КП армии, генерала пришлось положить в общей палате. "Пятый класс", - прочел Рябинин на остекленных дверях комнаты, куда его принесли. Лежа в узком проходе между двумя рядами носилок, он некоторое время осматривался. И бойцы, приподнимаясь на своих низких, тесно составленных ложах, также безмолвно глядели га командарма. В раскрытых дверях толпились те, кто ожидал эвакуации в коридоре.