Ночь полководца

- Когда глубокое повреждение бывает, приходится пострадать. - Низкий голос Никитина гудел неторопливо и ровно. - А в ногу или в руку - заживает легко...

- Для здоровья нога ничего не значит! - выкрикнул паренек со смуглым лицом. - Вот если в сердце - это плохо... - Он покачал круглой головой, отливавшей на макушке стриженым шелковым волосом.

- Ты из каких мест, Никитин? - спросил генерал, и в голосе его зазвучала признательность.

"Вот они, мои солдаты!.. Моя пехота!.." - горделиво пронеслось в его мыслях.

- Слуцкого района, деревня Царовцы... - ответил боец.

- Белорусе?

- Так точно... Мне еще топать и топать, чтоб до своего района дойти... Мне без ноги никак невозможно, - пошутил Никитин. Русые усы его приподнялись в улыбка, открыв белые редкие зубы.

Люди, скучившиеся в дверях, расступились, и командир медсанбата, оправляя на ходу свой халат, торопливо вошел в комнату. Врач доложил, что помещение во дворе очищено, и командующий начал прощаться. Его охватило такое нетерпение при мысли, что он начнет сейчас бой, как будто это была первая атака, которой он командовал.

- До свидания, друзья! Желаю вам скорого выздоровления, - проговорил Рябинин, когда санитары подняли его носилки.

- И вам, товарищ командующий!.. Счастливо!..

- Поправляйтесь скорее.

- Повоюем еще вместе... - ответило сразу много голосов.

Генералу хотелось сказать что-то еще своим солдатам, которых он так хорошо, думалось ему, знал и на которых все же, видимо, недостаточно полагался... Ибо не из одного великодушия, как понял теперь Рябинин, проистекало это удивительное намерение ободрить раненого генерала... Но точно так же, как он был заинтересован в крепости духа бойцов, так и они нуждались в его командирской уверенности. Война эта была их войной, и не они служили у своего полководца, а он служил им...

"Как я ударю сейчас по немцам!.. Как я ударю!.." - подумал Рябинин, словно разгоряченный молодой лейтенант.

- Мы еще встретимся в твоих Царовцах, Никитин... - продолжал он. - Мы еще увидимся в Берлине. А кого не досчитаемся - помянем добрым словом.

- До свиданья, товарищ командующий... Спасибо вам, - серьезно сказал солдат.

"Служу Советскому Союзу!.." - едва не ответил красноармейцу командарм.

10

Телефонная связь с армией была быстро налажена. Начальник штаба, вызванный к аппарату, доложил командующему, что атака, ожидавшаяся им, отменена. Дамба на Лопати была повреждена бомбежкой, и река, вздувшаяся от недавних ливней, затопила позиции правого фланга армии. Командующий, расспросив о подробностях, мог лишь подтвердить приказ, отданный в его отсутствие... Минуту он молча, неподвижно лежал, глядя в потолок, жуя тонкими губами. Потом приказал соединить себя с членом военного совета Уманцем. Пока того разыскивали по телефону, Рябинин тщательно отметил на карте участки фронта, оказавшиеся под водой. Адъютанту он поручил вызвать к себе полковника Богданова и Семененко - командиров дивизий.

Вскоре и бойцам в медсанбате стало известно о несчастье, постигшем армию. Раненые, прибывшие с передовой, рассказывали, что вода заливает их окопы. Говорили даже, что какие-то подразделения отрезаны от своих тылов, что связь между частями порвана, что где-то потонула артиллерия. И если не всему следовало верить, было очевидно, что неожиданная катастрофа делает невозможным дальнейшее наступление.

- Середь реки осетра не ухватишь... - заметил пожилой, седоватый солдат, раненный в руку.

Он недавно проснулся и сидел теперь на своем ложе; соломинки торчали в его всклокоченных волосах.

- На оборону переходить надо... Как же иначе... - серьезно сказав Никитин, и все согласились с ним.

Словно уговорившись, бойцы не вспоминали больше о полных надежды обещаниях командарма. И по неловкости, которую испытывал Уланов, думая о них сейчас, он понял, что это же чувство удерживало его товарищей. Люди задумывались, отмалчивались или произносили что-нибудь вроде: "Да, так-то вот... Бывает..."

- Коля! - окликнул кто-то Уланова. Он обернулся и в двух шагах от себя увидел высокую фигуру в мокрой плащ-палатке с откинутым на спину капюшоном.

- Что делаешь тут? Раненый, что ли? - спросил Рябышев, улыбаясь.

- Ты?! - крикнул Николай, и хотя он не только не был близок с Рябышевым, но почти не замечал этого боязливого, туповатого, казалось, солдата, сейчас он очень обрадовался.

- Как наши? Да отвечай же... - торопил Николай.

- Достается нашим... Там такое делается! - Рябышев говорил громко, уверенно, как человек, избегнувший, не в пример другим, смертельной опасности. Это поднимало его в собственных глазах над теми, кому не удалось уйти вместе с ним.

- Двоеглазов жив? - спросил Николай.

- Был живой...

- Колечкин? Кулагин?

- Живые... Быкова убило...

Перебирая по фамилиям бойцов своего взвода, судьбу которых он едва не разделил, Николай почувствовал, что он действительно теперь крепко связан с ними.

- Ну, а где вы теперь? Как вообще положение? - спросил ом.

- Пропадаем, - уверенно ответил Рябышев.