Ночь с открытыми глазами

Неизвестно, смог ли кто-нибудь из танкистов добраться до своих.

Но и паукинцам не пришлось праздновать победу.

Они уже радостно окликали друг друга, когда внезапно увидели приземистый танк, надвигавшийся… не с той стороны, откуда появилась колонна, а с противоположной. Это была та вторая машина, которая ловко обошла подбитую и вырвалась вперед, скрывшись было из виду. Теперь она возвращалась, и танкисты видели перед собой толпу безоружных людей.

И яростно, будто отыгрываясь за десант, хлестали их пулеметным градом, давили гусеницами. Люди бежали к обрыву, пули настигали их. Танк повернул башню в сторону холмов, жахнула пушка — и только дымящаяся земля осталась от пулеметчиков.

В бешенстве метался по обрыву Паукин. Танк прошел мимо него, не причинив вреда, и теперь сержант видел, как падают люди, и не мог ничем помочь… И вдруг наткнулся на бутылку с горючим. Она лежала рядом с убитым Николаевым. Схватив ее, бросился Паукин к танку. И, не рассчитав, подбежал слишком близко. Танк сделал резкий разворот, сбил сержанта и подмял его под себя…

И тут же остановился. В неестественном положении — пушкой вбок — замерла башня, затихли пулеметы, смолк ревущий мотор.

Прошла минута, другая. Медленно поднялся из люка человек. Стоял на броне, словно прислушиваясь к шуму огненной бури вокруг. Потом спустился на землю возле машины…

Устало брели к нему с разных сторон четверо — один в потрепанной солдатской гимнастерке, с винтовкой в руках, остальные в серых спецовках, без всякого оружия. И, подойдя, увидели, что глаза у танкиста закрыты бинтами, поверх бинтов очки…

10

…Остался час до самых главных дел —Кому до ор-рдена, кому до «вышки» —

скрежетал магнитофон за стеной. Голос казался скрипучим, вероятно, оттого, что ленту часто прокручивали. С тех пор, как здесь, в общежитии, устроилась Женя, у ее соседей ни один вечер не обходился без этой музыки. Но ей всегда представлялось, что это сам исполнитель поет сквозь зубы, со зверским выражением лица, смакуя судьбу своих «штрафных батальонов», о которых говорилось в песне: «Вы лучше лес рубите на гр-робы…» Стали бы петь так Сергей Гассанович или его товарищи, которые побывали в том бою?

И если не поймаешь в грудь свинец,Медаль на грудь поймаешь «За отвагу»…

Четыре параллельно выстроенных девятиэтажных корпуса, соединенных внизу широкой «перемычкой» — так выглядит общежитие для молодых рабочих нефтехимического комбината. Перемычка, она же вестибюль, тут и библиотека, и шахматный зал, и столовая, и магазин. В шесть утра здесь шумно: молодежь со всех этажей летит в столовую, полчаса на завтрак и не зевай — к общежитию подходят автобусы, чтобы забрать всю ораву и увезти в пустыню, в ту сторону, в которой далекими светло-желтыми дымками напоминает о себе комбинат. Жене утром не спалось, она тоже выходила в вестибюль, молча провожала эту компанию, а однажды замешкавшийся вихрастый парень спросил у нее:

— Что растерялись, девушка? Опоздали, ваши уехали? Садитесь в наш автобус, подвезем. Вы из какого цеха?

— Я пока еще не из какого, — улыбнулась она.

— А, на работу устраиваетесь? Давайте, давайте. К нам, может, направят. У нас в аналитической лаборатории… — Он не договорил, махнул рукой и побежал к своему автобусу.

А в самом деле, чем не жизнь: вставать вот так утром и бежать с этими ребятами, «священнодействовать» над приборами и реактивами (химию Женя, кстати, в школе очень любила). Быть самостоятельной совсем, деньги маме в Москву посылать. И не думать с тоской о каком-то там журналистском конкурсе, и не биться над решением загадок, которые если и разгадаешь, неизвестно еще, обрадуешь ли кого-нибудь.

…Первый этаж общежития — своеобразная гостиница, «дом приезжих»: только что поступивших на комбинат селят вместе с командированными. Женя сюда перебралась, когда привезла раненого Сардара с буровой в город. День на буровой просидела вместе с ним, а потом, вечером, когда за ней завернул Володя на своем газике, уговорила Сардара, чтобы уехал с ними. Тот и сам решил, что ему лучше, и отец теперь не будет особенно расстраиваться. А в дороге-то ему как раз плохо стало, хоть Володя и аккуратно машину вел, не трясло. Женя сама чуть сознание не теряла, видя, как меняется, то синим становится, то белым, лицо Сардара… Довезла его до дома, скорую помощь вызвала, и тут же Сергей Гассанович пришел.

Он держался так, словно ожидал заранее того, что случилось. В лице не переменился, говорил спокойным голосом, больше, чем обычно, растягивая слова. Но Женю наградил таким тяжелым взглядом, что она поняла: не оставаться ей больше у них.