Ночь с пылким негодяем

— Ваша маска. — Он провел пальцем по краю фарфоровой полумаски и легонько постучал по ней пальцем. — Небольшие трещинки и кусочек откололся.

Она подняла руку и нащупала острые края скола.

— После того как вы несли меня, точно мешок с картошкой, слава богу, что она вообще не рассыпалась.

Сэйнт не пошевелился, но она почувствовала, что он напрягся.

— А если бы маска рассыпалась, что тогда? Чего вы лишились бы?

Всего. Мадам Венна тихо вздохнула.

— Вы удивились бы, услышав мой ответ.

— Вы бы тоже… Если бы хоть раз попробовали поверить мне!

Она вздрогнула от неожиданно пылкого ответа.

— Очень сомневаюсь, что решусь на это, — сказала она, про себя взвешивая, стоит ли рассказывать правду о себе и лорде Гриншилде. — Я не доверяю никому.

Разочарование мелькнуло в его взгляде и тут же исчезло.

— Мне жаль вас. Вы выбрали для себя одинокое существование.

Серые глаза мадам Венны гневно вспыхнули.

— Пожалейте себя, Сэйнтхилл! Не думаю, что вы кому-то так уж доверяете.

Как он смел жалеть ее?! Она навела кое-какие справки о его жизни. Не будучи сиротой, он практически никак не был связан ни с матерью, ни с отчимом, ни с их детьми.

Он был одинок. Так же, как и она.

— Это не так! — воскликнул он. — Такое бывало. Шесть лет назад я доверился вам, но вы о мое доверие вытерли ноги.

Она даже растерялась и не знала, что ответить.

— Я такого не… м-м-м!

Сэйнт заглушил ее аргумент крепким поцелуем.

— Нет, — сказал она, отшатнувшись. — Я не позволю вам отвлечь себя. Я смирилась с прошлым, и теперь меня больше занимает настоящее.

Его пальцы скользнули по ее щеке к губам. В карете было тепло, но она задрожала, когда пальцы обвели ее губы по контуру. Подушечка большого пальца погладила нижнюю губу. Она почувствовала легкий запах бренди в его дыхании.

— Это не… Нам нельзя…

Он улыбнулся тепло и искренне.

— Можно. Разве мы не достаточно долго к этому шли? То, что этого не было между нами все это время, не меняет сути наших отношений.

— О чем вы?

— О том неоспоримом факте, что физическое влечение ставит нас на грань.

— Грань чего?

— Грань неизбежного. — Кончики его пальцев скользнули по ее шее к груди. Хоть он был в перчатках, она чувствовала тепло, излучаемое его руками. — Неизбежно то, что мы станем любовниками.

Снова.

В груди у нее заныло, соски напряглись, и в ней стали зреть ощущения, которых она не желала. Закусив нижнюю губу, она тряхнула головой.

— Нет!

Его палец прошелся по краю лифа.

— Почему вы так этому противитесь? Я вам не нравлюсь? Разве когда-то мои руки не возносили вас на вершину наслаждения?

Отречение от затаенных желаний боролось с чувством неудовлетворенности.

— Я… Я… — При взгляде на его лицо у нее путались мысли. Мадам посмотрела на его руку, поглаживавшую ее правую грудь. После шести лет ожидания невозможного ее сердце билось как птичка в клетке. — Нельзя смешивать дело с удовольствием.

— И какое дело вклинилось между нами? — спросил он. — Вы же знаете, что я уже давно не пользуюсь услугами вашего заведения.

Она улыбнулась при мысли, что такой джентльмен, как Сэйнтхилл, мог отказаться от подобных удовольствий.

— Ну, монахом вы тоже не были.

— Вы правы, — с готовностью согласился он. — У меня были любовницы. Но похоть и интерес, которые завлекали меня в их постели, быстро угасали. Прошло уже больше года с тех пор, как я перестал искать замену своей последней пассии.

— Больше года? — с сомнением в голосе произнесла она. — Это долгий срок для джентльмена с вашими аппетитами.

Сэйнт улыбнулся с видом человека, осознающего свою никчемность.

— Согласен. Мне понадобилось намного больше времени, чтобы понять то, что поняли вы несколько лет назад.

Она ахнула, когда он, взявшись за край ее лифа, рывком притянул ее к себе так, что они оказались нос к носу.

— И что же вы поняли, monsieur le marquis? — затаив дыхание, спросила она.

— Безымянная любовница скрасит одну-две ночи, но в своей постели я хочу видеть только одну женщину. Вас.

Она зажмурилась, чтобы он не увидел, как засияли от счастья ее глаза после этих слов.

— Вы слишком большое значение придаете тому, что мы провели вместе с вами ночь шесть лет назад.

— А вы отказываетесь принимать то, что для вас та ночь была чем-то большим, чем потачка своему похотливому телу, — был его грубый ответ. — Вы любите меня. Так же, как я люблю вас.

— Нет.

— Так докажите! — Он сжал ее сильнее, когда она попыталась высвободиться. — Примите меня как любовника. Позвольте раздеть вас. Я стану ласкать вас, изучу каждый дюйм вашего тела. Я хочу почувствовать вас под собой, хочу овладеть вами и не отпускать до тех пор, пока вы не станете восторженно выкрикивать мое имя.

— И это все? — хрипло спросила она.

Он опустил голову, его губы коснулись ее уха.

— А когда похоть будет удовлетворена, я хочу обнимать вас и прижимать к себе. Если же у вас не останется сил, я буду охранять ваш сон, и, поверьте, когда я вас разбужу, вы не пожалеете об этом.