Ночь Стилета - 2

- Включили кондиционер. Минут через двадцать станет прохладно. У нас-то вагон супер. А вот в плацкарте сейчас... Во, уже прохладней становится. Вы пока двери не открывайте, быстрее тут у вас климат наладится.

- Спасибо тебе, дочка.

- Потом пройду билеты соберу.

Она все еще держала в руках пять стаканов чая. Прима сквозь белую просвечивающую блузку увидел ее нижнее белье на загорелом теле, увидел цепочку с небольшим крестиком рыжего золота и такие же рыжие сережки в ушах, увидел, какие у нее были длинные ресницы, и почему-то подумал, что некоторые вещи могут складываться не так уж и плохо. Вот, например, чья-то молодая жена, а может, чья-то невестушка (они иногда специально обручальные кольца надевают), заботливая и внимательная. Повезло кому-то. Или еще повезет.

- А ты что ж, одна в вагоне, без сменщицы? - поинтересовался Прима.

- Так вышло в этот раз. Придется туда-сюда одной прокатиться.

Она рассмеялась чему-то своему и закрыла за собой дверь. Совсем еще девчонка.

Прима достал из-под стола пакет со снедью, собранный Валюшей, покопался в нем: были там и половинка жареной курицы, и вареные яйца, и помидоры с огурцами, хлеб, масло, сыр. "Во нагрузила-то, а ехать всего ночь. Валюнчик ты мой, все уже, скоро махнем с тобой на кислые воды". Прима решил, что ужинать еще рановато, поэтому извлек из пакета лишь свою металлическую фляжку. Коньяк. С его язвой пить-то можно было лишь водку, не коньяк, не вино, и не дай бог пивка хлебнуть - но вроде не беспокоила его язва в последнее время, а побаловать себя рюмочкой коньячку с чаем Прима очень любил. Тайно, чтоб Валюша не видела.

Коньяк помогал ему сосредоточиться. У каждого имелись свои уловки, кто-то курил, кто-то не мог сосредоточиться на полный желудок, а вот Приме помогал коньяк.

Прима поднялся, вынул из ниши чемодан, взял оттуда свою рабочую папку. Чемодан поставил на место. Отпил чаю, чтобы не расплескать.

В ту страшную ночь, когда Тьма сгустилась над донскими степями и там, за кругом света от настольной лампы, чудились Приме бешеные звери, выползшие из этой Тьмы, Алексашка сделал еще и второй рисунок. Также выполненный с фотографической точностью. Забавная выходила история. Алексашка, городской дурачок, подстригающий кусты и радующий детишек всякими безделицами... И все это время он видел то, чего не видели остальные.

В колпачок от фляжки Прима до краев налил коньяку, поднял его и, обращаясь к воображаемому собеседнику, проговорил:

- Ну, будем.

Коньяк обжег пищевод, Прима немножко подождал, чувствуя, как приятное тепло разливается по организму, потом завинтил крышку. Хватит пока. Может, попозже, перед сном, еще рюмочку, но пока хватит. Эх, трезвенники-язвенники...

"Сыщики-прыщики". Прима улыбнулся, вспомнив считалку своей младшей дочери Алеськи.

Провалы в потаенный адский пламень.

Прима изо всех сил отгонял это неприятное чувство (что-то не так), пытающееся проникнуть в его организм через больной желудок и затем уже поселиться в голове, отравляя все его существование. Нет, теперь все налаживается и ситуация под контролем. Пусть даже простенькое дело по убийству молоденькой шлюшки Александры Афанасьевны Яковлевой из провинциального городка Батайска, дело, явно не тянущее на что-то большее обычной криминальной разборки, и привело теперь Приму к поездке в столицу.

Что ж, неудивительно, ведь этот странный, похожий на чью-то неудачную шутку факс тоже пришел из столицы. С Центрального телеграфа.

На листе бумаги была фотография потерпевшей, Яковлевой Александры Афанасьевны. Она была в очень приличном деловом костюме (это уличная-то девочка) и стояла на лестнице. Вернее, она по ней спускалась, совершенно не позируя фотографу; она просто шла по своим делам, быть может, даже не догадываясь о существовании фотографа. За ее спиной находились стеклянно-металлические двери, вход в шикарное офисное здание. По всему фронтону этого шикарного офисного здания было написано. "Группа "Континент"". Прима кое-что знал об этой группе компаний - еще бы, одна из богатейших и влиятельнейших групп страны, им и положено иметь такой офис. С этим вопросов не возникало.

Конечно, потерпевшую Яковлеву могли там сфотографировать раньше, но... зачем? Кому это могло понадобиться? И зачем теперь все это анонимно пересылать ему?

Шутки?

Внизу листка имелась приписка.

"Правда, она хороша? Много лучше, чем о ней думают".

И все. Всего девять слов.

Сюрприз...