Ночная кукушка

Когда бабушка была жива, в исключительных случаях, когда съезжалось много родственников, кладовую действительно использовали для ночлега. Именно поэтому здесь и стояли кровати. Но, как и любая деревенская кладовка, эта использовалась для хранения съестных припасов и, соответственно, здесь обитала всякая пришлая живность, как то: крысы, тараканы, лягушки. И мне, городской девушке с маленьким ребёнком на руках, совершенно не пристало жить в таких условиях. Особенно в то время, когда моя родная сестра вместе с мужем и детьми располагалась в трёх комнатах чистого дома. Места вполне хватило бы всем, но маме, по-видимому, это и в голову не приходило. Разве могла её любимая Линулинка-золотулинка делить одну жилплощадь вместе со своей старшей сестрой? Конечно же, нет! Поэтому пока Лина нежилась на чистых простынях, я была вынуждена жить в антисанитарных условиях вместе со своими двумя детьми.

К тому же, как я упоминала ранее, у меня фобия. Я не могу спать в кромешной темноте, у меня сразу же начинается приступ панической атаки. Но родителям на это всегда было наплевать. Поэтому я включала фонарик в мобильном телефоне, чтобы его скромный свет не давал мне поддаться панике. Я закрывала глаза, позволяя себе предаваться самым безумным мечтам, воображая себя то на море, то владелицей шикарной квартиры в элитном доме, то рядом с сексапильным красавцем, который прижимает меня к себе, приглашая скоротать вечерок. И эти фантазии не давали мне сойти с ума, позволяя держаться на плаву.

И однажды этот час настал. Лина собрала вещи и уехала вместе со своим семейством. И я вздохнула с облегчением.

Не торопясь, мы с детьми перетащили наши вещи обратно в дом и думали, что теперь всё наладится. Но не тут-то было!

То ли визит Лины излишне взбудоражил родителей, то ли они сами вымотались за эту неделю, но отношение ко мне стало ещё хуже. Разговаривать с ними было просто невозможно. На меня срывались по каждому поводу, хотя я продолжала беспрекословно делать всю порученную работу. А однажды утром, когда я только что встала с постели и хотела умыться и сходить в туалет, папа сразу же начал кричать на меня.

– Как же тебе не стыдно, разгильдяйка ты эдакая! Мать каждый день гробится на огороде, обслуживает тебя, готовит есть, стирает, убирает за тобой, а ты, лодырь несчастный, только и можешь, что на диване валяться! Мать даже спину сорвала, пока ходила за тобой и твоими детьми! А тебе лень лишний раз задницу от стула оторвать! Отдыхать будешь у себя в Москве, а здесь работать надо!

Услышав это, я поняла, что не могу больше молчать.

– Да когда это я здесь отдыхала? Как только я сюда приехала, вы так загрузили меня работой, что мне своими детьми заняться некогда! И с чего это ты взял, что мама мне готовит, стирает и убирает? Да это я на вас всех готовлю, стираю и убираю, да ещё и в огороде работаю! Как у тебя только язык поворачивается обвинять меня в безделье?

– Хватит выдумывать! Ночью мать мне всё рассказала, – со злостью ответил отец.

– А то ты сам ничего не видишь? Не видишь, как я каждый день стираю вашу одежду, готовлю вам еду, работаю на огороде, покупаю продукты на свои деньги?

– Мать зря говорить не станет! Она сегодня всю ночь стонала, жалуясь на больную спину!

– Что ж, если мы вам так мешаем, то нам больше здесь делать нечего! – сказала я и пошла укладывать чемодан.

А когда я, одевшись и собрав детей, вышла за порог дома с чемоданом, отец вскочил с места, подбежал ко мне и вырвал чемодан из рук так, что ручка оторвалась.

– Никуда ты не поедешь! – рявкнул он.

– А что мне здесь делать? – со слезами на глазах ответила я.

– Никуда ты не поедешь! – повторил отец, оттаскивая чемодан обратно в дом.

Оторванную ручку он тут же приделал обратно, но уехать в тот день я не смогла просто потому, что автобус на Рязань уже ушёл, а следующий должен был быть лишь вечером.

Я пробыла у родителей ещё несколько дней, и всё это время мы практически не разговаривали, автоматически выполняя ту работу, которую нужно было делать. Потом я всё же уехала и больше никогда не возвращалась туда. Да, собственно, родители на этом и не настаивали.

После этого случая мы стали общаться гораздо-гораздо реже. Изредка по телефону они спрашивали, приеду ли я к ним, но я всегда придумывала какую-нибудь более или менее правдоподобную отговорку, и они этим довольствовались. Я всегда знала, что им нужна не правда, а чистая совесть, чтобы они могли с помощью моих невинных отговорок оправдаться перед родственниками и соседями, почему я не приезжаю к ним. И хотя все кругом догадывались о несправедливом отношении ко мне, родители продолжали наивно думать, что всё шито-крыто. Что они, якобы классные родители, которые вырастили двух хороших дочерей, хотя судьба старшей сложилась неудачно исключительно из-за её скверного характера, но в целом всё благополучно. Особенно у младшей дочери, которая стала светом их очей.