Ночная смена

А пока процесс продолжался, и уже третья партия обгорелого мяса отправилась в топку. Когда и из нее получились три горсти пепла и их превратили в пыль на высоковольтной сетке, Павел решил подойти поближе и посмотреть более внимательно, как солдат управляется с паровой пушкой. Ему показалось, что возможен некий разлет частичек пыли по сторонам. Он был человеком обязательным, уж если выполнять работу, то делать это нужно со всей ответственностью. Так он считал, это его и погубило.

Солдат – оператор пушки работал вполне аккуратно, и вся пыль с сетки и пола попадала в яму, вот только двое его сослуживцев, которые кидали пепел, допустили маленькую ошибку, и всего одна чешуйка пепла, всего лишь одна, размером с крылышко плодовой мушки, приземлилась не на сетку и даже не рядом с ней, а, подхваченная неизвестно откуда вдруг взявшимся порывом легчайшего сквозняка, упала в трех метрах от нее, вне действия пушки. Конечно, потом все пространство цеха дезактивировали бы повторно, и эта чешуйка недолго бы наслаждалась отсрочкой своей казни, но на ее счастье рядом с ней и встал Павел Золотов. Он смотрел, как виртуозно работает оператор пушки, и, когда солдат стал обрабатывать пол с обратной стороны сетки, порыв воздуха, созданный столбом пара, подметающего пол, поднял чешуйку в воздух, и она залетела под правую подмышку защитного костюма Павла. Это было бы еще ничего, если бы не другая роковая случайность. Именно под правой подмышкой ткань костюма стерлась. Нет, там не наблюдалось дырки, внутрь костюма не было хода, иначе бы его отбраковали на ежедневной проверке в газовой камере, но там образовалась маленькая щелочка. В нее-то, как в своеобразный кармашек, и спряталась пронырливая чешуйка.

Примерно в это же время в квартире Павла в духовке, для приличия пару раз фыркнув, погас огонь. Огонь-то погас, но газ продолжал поступать и со слабым шипением стал заполнять сначала внутреннее пространство жаровочного шкафа, а затем через щели потек в кухню. Измученная телесными радостями прошедшей ночи Настя спала беспробудным сном. Она отключилась и, конечно, не слышала слабого шипения газа, которое и услышать-то можно было, только низко наклонившись непосредственно к дверце духовки, да и то если хорошенько прислушаться. Неприятного запаха она тоже не почувствовала, слишком глубоким оказался сон, в котором она заново переживала все сладкие моменты прошедшей ночи. А газ, никуда не спеша, постепенно заполнял квартиру и легкие девушки.

Закончив к девяти часам работу, Павел вместе со всеми покинул цех уничтожения. Огонь в печи был погашен, электричество выключено, пол вымыт до блеска дезинфектантами. Выходя наружу, все проходили камеру обмыва. Здесь одетый в средства индивидуальной защиты персонал обрабатывался специальным химическим жидким реагентом, уничтожающим все болезнетворные бактерии, вирусы и разлагающим на безопасные составляющие всё. Обсушившись в следующей камере разогретыми до семидесяти градусов инертными газами, солдаты и офицеры переходили в раздевалку. Там они разоблачались, переодевались в обычную форму и отправлялись на ужин. Павлу для переодевания отвели отдельную комнату. Он с огромным удовольствием стал стягивать с себя успевший ему опостылеть костюм, и побеспокоенная относительно свежим, профильтрованным и в любом случае хорошо вентилируемым воздухом частичка загробной жизни вырвалась из своего укрытия в виде щели наружу и стала парить вокруг Золотова. А он вынул чистый носовой платок и стал обтирать им свое орошенное крупными каплями пота лицо. Этот платок и притянул, как магнитом, чешуйку пепла, таящую в себе секрет жизни и смерти.

Одевшись, Золотов проверил свой телефон, на экране высветились девятнадцать не отвеченных вызовов, и все от неизвестных абонентов. Хотя ему и было интересно, кому это он так позарез понадобился, у него было правило – не перезванивать на незнакомые номера.

Приехав домой, Павел в первое мгновение растерялся – дверь в его квартиру была вскрыта, причем замок разрезали болгаркой. В квартире его встретили тишина, тьма и сквозняк. Свет не включался, и все окна в двухкомнатной квартире оказались распахнуты настежь. Подсвечивая себе фонариком, встроенным в телефон, он обошел всю квартиру, заглянул в каждый угол, но своей девушки не нашел. Сердце прищемило дурное предчувствие непоправимой беды. Выйдя на лестничную площадку, позвонил своим соседям справа. На пороге появилась соседка Мария Сергеевна, сорокалетняя женщина, мать-одиночка, воспитывающая двоих детей. Не успел он поздороваться, как она, увидев его, сделала сострадательное выражение лица и, перебивая его, стала говорить:

– Ой, Пашенька, несчастье какое случилось.

– Да что случилось-то? Где Настя, вы не знаете? И почему дверь сломана?