Ночная смена

Павел Золотов вынес свою любовь из морга, без приключений пронес ее до ворот больницы и даже их преодолел незамеченным. Уложив труп на заднее сиденье своего автомобиля, поехал домой. Там, в своей темной квартире, закрыл окна, запер на задвижку дверь, завернул Настю в простыню, бережно уложил ее на обеденный стол в гостиной и накрыл шерстяным одеялом (ему казалось, что ей очень холодно, и он таким образом хотел ее хоть как-то согреть). Сам он лег тут же, на диване, и уже через минуту впал в состояние забытья, одной ногой находясь в реальности, а другой прочно вляпавшись в тягучие образы, навеянные страшными событиями прошедшего дня.

Около трех часов ночи из этого тошнотного состояния иллюзорной неопределенности Павла вырвал легкий толчок и скрип, который бывает, когда кто-то садится рядом с тобою на диван. Он открыл глаза и уставился на игру уличных теней на потолке. Около него определенно находилось что-то или, что было более ужасным, кто-то. Ему стало страшно, так страшно, что он даже не мог повернуть голову и посмотреть на своего ночного гостя. Вывел его из этого состояния пугающего оцепенения до боли знакомый голос:

– Паша, мне страшно. Дышать трудно. Нос дерет, и этот душный запах. Ты чувствуешь? Тухлятиной пахнет.

Наконец, повернув голову, он в первую очередь увидел, что обеденный стол опустел. Потом заметил силуэт сидящей на краешке дивана девушки, замотанной в простыню. Не зная, радоваться ему или пугаться, Павел подвинулся поближе к так внезапно ожившей для него Насте и обнял ее за плечи. Даже сквозь ткань он ощутил ледяное дыхание могилы, но отпустить ее обратно в цепкие объятия смерти у него не хватало сил.

К утру до Насти и до самого Паши стал медленно, но верно доходить смысл ее теперешнего состояния. С наступлением рассвета у нее страшно разболелась голова, движения стали замедленными, и она начала спотыкаться даже на простейших фразах. Вспомнив свои эксперименты в лаборатории, Павел плотно зашторил окна во всей квартире, только тогда Насте стало немного лучше.

После этого он окончательно прозрел и, проанализировав все произошедшее этой ночью, сделал закономерный вывод: он каким-то образом вынес на себе с объекта активный материал. Да, еще побывал в морге, и угроза заражения растет последние несколько часов в геометрической прогрессии, а его мертвая девушка вообще является ходячей угрозой номер один миру живых людей. И все равно доложить обо всем произошедшем куда следовало по инструкции он не мог. Любовь к Насте оказалась сильнее чувства долга перед организацией, да и перед всем человечеством.

Глава 4

В этот раз вспышка болезни мертвых оказалась куда сильнее и быстро вышла из-под контроля. В пику пословице, гласившей: «Снаряд в одну и ту же воронку, дважды не попадает», мертвые снова восстали именно в том морге, где и в первый раз. Первой их жертвой стал охранник, бог знает зачем забредший в холодильник ночью. После вакханалии убийств в самой больнице трупаки до наступления утра успели разбрестись по всему району, попрятались по темным норам подвалов, канализации, подземных путепроводов и до следующей ночи затаились. С утра началась облава силами подразделений зачистки РХБЗ, но из ста одиннадцати разбежавшихся мертвецов удалось найти лишь семьдесят. Это неминуемо означало начало эпидемии.

Вот уже третью неделю Москва являлась закрытым режимным городом. Даже автопоезда с продовольствием разгружались в особых зонах за чертой города, а уже потом грузы силами московских транспортных компаний везли на городские базы, и все это осуществлялось только под контролем военных. Въезд в город и выезд из него простым гражданам запретили. Объявили всеобщий карантин. Границы города тройным плотным кольцом окружили части сухопутных и бронетанковых войск. Внутри города действовали только подразделения РХБЗ. С закатом начинался комендантский час, появляться на улице в это время было строго запрещено, общественный транспорт не работал, на автомобилях могли передвигаться только военные, полиция, ФСБ и сотрудники спец лабораторий. Но по факту даже военные предпочитали сидеть на своих базах-крепостях, освещенных мега ваттными зенитными прожекторами.

Этим октябрьским вечером у Павла за два квартала до его дома, как назло, заглохла машина. Снабжение столицы топливом ухудшилось настолько, что на автозаправках стали заливать в бак откровенную бурду и такие вот остановки были чуть ли не нормой. Плохо то, что случилось это после захода солнца, а в это время даже вояки после первой недели боев предпочитали не соваться в городские кварталы, уж очень большие потери они несли, когда темнота насыщенными чернилами ходячего ужаса заливала улицы мегаполиса. Теперь они уничтожали оживших покойников только днем. Звонить Павел никому не хотел, да и навряд ли кто-либо в это опасное время суток приехал бы к нему, рискуя собственной драгоценной шкурой.