Ночная смена

Дежурящий сегодня кандидат биологических наук Сергей Говоров налил себе чашку крепкого кофе и, размешивая в ней изрядное количество сахара, вернулся к компьютеру. Его взъерошенная шевелюра льняного цвета отлично гармонировала с потерянным взглядом ботаника, крупным ноздрястым носом и мягким изгибом беззлобного рта. При ходьбе он немного сутулился и, несмотря на свой тридцатитрехлетний возраст, шаркал, как дряхлый старикашка. В этот раз его напарником стал Вася Газунов, угрюмый пухляш, коротко стриженный и постоянно таскающий с собой литературу трансцендентного толка. Он любил болтать, точнее читать лекции на темы мировой закулисы, евразийства и прочей мало понятной обычному обывателю интеллектуальной шелухи. И все же Сергей радовался, что его напарником стал Газунов, с ним было весело и заснуть не грозило. Вася, как человек, страдающий легким расстройством личности, именно ночью проявлял необычайную активность. Сергей, сев в пластиковое офисное кресло, хлебнул горячего кофейку и, возобновляя беседу, прерванную его походом в соседнюю комнату к кофеварке, подбадривая Васю, произнес:

– Ну и что, по-твоему, масоны правят миром? И Россией тоже?

– А ты кто думал? Люди имеют свободу выбора? Все подстроено. У каждого второго нашего политического лидера в жилах течет еврейская кровь. Да, не это страшно, лично я против еврейской нации ничего не имею, меня беспокоит другое. Они все служат целям, поставленным перед ними мировым правительством, а значит, противоречащим интересам народа. Если ты не масон, тебя на выборы высшего дивизиона просто не пустят. Исключения подтверждают правила. Да и потом, сам посуди, кому выгодно…

Договорить он не успел, ибо его увлеченный монолог прервал вскрик вскочившего на ноги и опрокинувшего свое кресло набок Говорова:

– Смотриии! Боже, что он творит!

Вася наклоняется вперед и с ужасом видит: заключенный подошел к стеклу и, набычившись, как бы уперся раскрытыми ладонями в невидимую прослойку воздуха между ним и прозрачным экраном решетки. Но не это удивляло, их воображение потрясало то, что бронированное стекло выгибалось в сторону пещеры. Потеряв свою жесткость, оно все заметнее вспучивалось пузырем, заигравшим радужными разводами. Пузырь рос только в самой середине стеклянной преграды, напротив стоящего в позе бешеного краба лже-Ивана, он наливался так, словно в результате ожога вскипал волдырь на коже горящего заживо человека.

Два ученых мужа с непонятным преступным восторгом наблюдали за происходящим. Их будто заколдовало нечто хитрое и понимающее, они обо всем забыли. Из нестабильного равновесия ученых вывел громкий хлопок, отлично переданный динамиками монитора наблюдения. Пузырь взорвался мокрыми тряпками, разбросав по сторонам эти вязкие помои по стенам. И только когда ставший великаном Иван шагнул из камеры на мост, при этом попав оголенной ступней в раскаленную стеклянную массу и даже не поморщившись, и, окутавшись паленым дымом, пошел дальше, Говоров нажал на тревожную кнопку. Побегу не помешало ни сильное магнитное поле вокруг куба камеры, способное убить любой живой организм на земле, ни обжигающая волна горячего воздуха, выпущенная предохранительной тепловой пушкой прямо в его половые органы. Раздались протяжные квакающие звуки сирены, закрутились оранжевые мигалки, и до слуха испуганных начинающимся бедламом ученых донесся топот военных ботинок стражи, бегущей на вызов с нижнего этажа.

Даже полному кретину, слабо знакомому с Иваном Беловым в обыкновенной жизни, при взгляде на него стало бы понятно: это больше не он. Причем дело было не в росте, а во всем его облике. Обескровленное лицо, бледное до степени легкого фосфоресцирования в темноте; выкаченные до впалости и, кажется, потери геометрической формы глаза, приоткрытый рот, вылезшие из десен и скривившиеся наподобие турецких ятаганов зубы. И, конечно, общее выражение его лица – отрешенное, безразличное и в то же время злобное, пропитанное внутренней яростью. Это был не человек, по подвесному мосту к запертой сейфовой двери уверенно и бесшумно, ни на что, не обращая внимания безжалостным механизмом смерти двигался бог всех болезней – Змеелис. Подойдя к двери, он не стал останавливаться и делать непонятные пассы руками, а просто сорвал дверь, не защищенную электромагнитным излучением, и откинул ее в сторону. Кусок железа, подобный клыку железного монстра, пролетев пятьдесят метров, вбился в стену пещеры и, немного задержавшись в ней, загремел вниз. А Змеелис пошел дальше. Оказавшись в запутанном лабиринте коридоров, он, прекрасно ориентируясь в незнакомой обстановке, продвигался по кратчайшему пути, ведущему на следующий верхний уровень, а значит, на волю.