Артём Скакунов

Ночник с кошачьими ушками

Неименованный

Величественно выдвигая тело из червоточины, он полагал, что готов ко всему. А случалось с ним всякое – бывало, что сразу после перехода тучей набрасывались враги, а бывало, что и сам проход между мирами оказывался запечатанным, причём так, что приходилось вытягивать его из межсферной пустоты заново.

Всё было, и ко всему он всегда был готов. Выжил и дожил? Точно, был готов.

Не успело опасть пламя, как он поспешил выбрать имя. Привычка именовать себя наиболее подходящим миру и своей миссии в этом мире образом была недавней, придя с последним назначением, но уже показала свою пользу. Первая выгода была в том, что новое имя определяло новый стиль мышления, не позволяя разуму застывать в одних и тех же закоснелых паттернах.

Вторая – он, хочешь не хочешь, а просто обязан был просканировать обитателей, ознакомиться с их жизнью, культурой, традициями. Это иногда помогало в миссиях, а иногда нет. В любом случае, много времени не отнимало.

Всё, как всегда, случилось в первый раз. Наскоро познавая мир, он упустил мелкую деталь. Мог бы и заметить, что расстояние до ближайшего обитателя оказалось несколько больше обычного.

Именно поэтому – внезапно, выход червоточины оказался не на поверхности планеты. Но и не в чистом открытом космическом пространстве, где всегда есть время подумать и подготовиться.

В плотной планетарной атмосфере.

Полностью проявившись в тёмном ночном небе, он почувствовал, как ускоряется и падает. И что необходимого ему псевдоразумного симбионта с ним больше нет. То ли тот, не удержавшись, был вырван из кокона встречным потоком молекул (здесь, в материальных сферах сущего, они в ходу), то ли отстал на фатальное мгновение, материализуясь вслед за хозяином.

Вместе с катастрофой пришло понимание имени. Здесь он, пойманный в ловушку для дураков, мог называться Снарк.

Без симбионта ни одну летающую форму Снарк принять не мог. Да что летающую – никакую не мог, ни принять, ни удержать. Собственный, привычный ему облик неугомонные молекулы разобрали на удивление быстро. Развоплощаясь под любопытными взглядами землян, он закономерно превратился в горящий болид. Выбора не было. В то, что земляне могли ожидать с небес, в то и превратился. Взорвался, немного не долетев до поверхности, распался жёлтым огненным дождём.

Эдвин

Эдвин Шелл, англичанин десяти лет, спал один в детской. Только вчера она перешла в его распоряжение, хотя с того ужасного дня, когда пропал брат, прошло четыре года. Мама тогда запретила менять в комнате хоть что-то, и даже заходить сюда разрешалось строго по делу. А именно, протереть пыль с полок, стола и старого ноутбука, покрытого наклейками с черепами, впустить робот-пылесос, выпустить робот-пылесос… Всё. Но этим вечером ни с того ни с сего случилось чудо. Эдвин привычно валялся на диванчике в каморке папиного кабинета, царапал маркером скетчбук. С кухни через музыку в наушниках пробивались громкие голоса родителей, о чём-то опять спорили.

По необыкновению, сегодня голоса пришли к согласию, да ещё и по такому щепетильному вопросу.

Сам он давно смирился с потерей Рэндольфа. Да, любимый старший брат, пример из примеров. Да, всегда его выручал. Однажды, гуляя с ним в городском парке, даже отдал своё мороженое, когда Эдвин уж слишком быстро прикончил свою порцию.

Но лет-то сколько прошло! Брат пропал одиннадцатилетним, а сейчас ему, Эдвину, почти столько же. Если брат был жив, он бы исхитрился за всё это время дать о себе знать.

А сейчас Рэнди ему снился. Наверное, это обстановка навеяла. Все эти постеры рок-групп, в полумраке засыпания мрачно зыркавшие на него со стен. Дурацкий круглый ночной светильник с физиономией паровозика Томаса, но почему-то с мохнатыми кошачьими ушками, подарок одноклассницы на последний день рождения. Брат, балбес, не сжёг его потихоньку в камине, как сделали бы все нормальные люди, повесил над кроватью. Все приятели ржали в голос.

Сон был ярок, как никогда. Брат, озираясь, брёл по тому самому парку. Что-то или кого-то искал. Эдвин сообразил – брат просто забыл дорогу домой. Ведь там, куда он шёл, оставался только забор, а за ним обрыв и острые скалы!

Эдвин проснулся от грохнувшей за окном петарды. Надо же, до Рождества полгода, а любители перебить нормальным людям сон уже на посту. А вдруг это полицейский застрелил грабителя? Эдвин сквозь стук колотящегося сердца вслушался изо всех сил. Нет, полицейских сирен не слышно. Только автосигнализации взвизгнули было как резаные, но быстро затихли.

Чего захотел! В коттеджах респектабельной Парковой улицы ограблений не бывает. Здесь вообще ничего не случается.

Над головой, в спальне, полусонно обменялись фразами родители, и вновь обрушилась тишина. Сон, как состояние тела, испарился, но как видение в голове Эдвина прокручивался вновь и вновь.

А что, если? Бывают же вещие сны?