Ночной хозяин

Родичи пытались оспорить завещание, но у них ничего не вышло. Предусмотрительный старик передал императору все доходы со своего владения, пока не определится наследник, и попросил окружной суд назначить стороннего опекуна. Естественно, фогт отказал родственникам гер Шпасфогеля в дезавуировании завещания, сохранив императору небольшой ежегодный доход.

Сразу после окончания судебных тяжб, из которых родичи Шпасфогеля выползли потрепанными и изрядно обедневшими, их накрыла золотая лихорадка. Фамильный замок был перевернут с ног на голову. Родственники рыли, копали, били в стенах горизонтальные шурфы, в общем, вовсю искали клад. Через некоторое время замок в народе стали называть Кротовым, там нарыли столько ям и пробили в стенах столько отверстий, что он стал совершенно непригоден для проживания. Та же судьба постигла городское имение Шпасфогелей.

После пяти лет поисков родственники решили, что вредный старик просто посмеялся над ними, и оставили бесплодные попытки получить наследство.

Однако периодически золотая лихорадка завладевала новыми поколениями дальних потомков владетеля, и они слетались со всей империи, чтобы обсудить планы по нахождению сокровищ и в очередной раз поделить шкуру неубитого медведя. Именно такой съезд этой странной семьи в городском имении и прервал сегодня очередной случай спонтанной одержимости.

Один из молодых кладоискателей вдруг «совершенно озверел» и набросился на собравшихся в имении родичей. Большинство из них успело выскочить в другую комнату и запереться там. Одержимый погнался за одним из тех, кому не повезло оказаться в безопасном помещении, и провалился в пробитый при прошлых поисках сокровищ шурф. Видимо, он что-то серьезно себе повредил при падении, поскольку выбраться из ямы уже не смог.

Оттавио завороженно слушал эту увлекательную историю, пока они с лейтенантом шли в направлении очередного места преступления. Их, как обычно, сопровождали два стражника префектуры, а в отдалении за ними следовал Лоренцо, которому Оттавио приказал в ближайшие дни быть своим засадным полком, на случай удара в спину.

2

— Скажите, экселенц, можно ли как-то ему помочь? — спросил у Оттавио серьезный белобрысый молодой швабец, представившийся как Ханс гер Доннер. Оба они стояли на краю ямы, на дне которой бесновался одержимый.

— Вы так этого хотите, господин гер Доннер?

— У меня не так много братьев, знаете ли! Семья освящена Владыками.

— Я могу провести ритуал изгнания. Но за ваш счет. Можете обратиться в орден святого Марка, но, поверьте, это встанет вам дороже.

— Сколько, гер Стрегон?

— Ар Стрегон. Полагаю, ингредиенты и фокусы для обряда обойдутся талеров в восемьдесят, безбожно завысил цену вдвое Оттавио. Отчасти он говорил правду, и совесть его была чиста — орден святого Марка не взялся бы за дело меньше, чем за двести.

— Хм. Хм. Мои братские чувства к Хартвину утрачивают свою остроту. Восемьдесят талеров — это довольно значительная сумма.

Оттавио пожал плечами.

— Можно завалить его дровами, облить маслом и сжечь прямо там.

Ханс некоторое время стоял в нерешительности, но затем, видимо, в виду нового обострения братских чувств, он вынул из сапога небольшой нож и вскрыл свой кожаный пояс. Из разреза показалась золотая монета, которая и была вручена ар Стрегону.

— Вот. Здесь немного больше, но это не важно.

— Учтите, после изгнания духа он может скончаться от полученных при падении ран. Но мы с вами постараемся избежать такого печального исхода.

3

Когда все необходимые ингредиенты были доставлены, и Оттавио рассчитал и нарисовал на первом этаже разоренного имения заклинательную гексаграмму, он, в сопровождении толпы зрителей, от которых не удалось избавиться, направился к яме.

— Спустите туда фонарь на веревке, — потребовал Оттавио.

В ярком свете карбидного фонаря всем присутствующим открылась неприятная картина. На дне ямы, измазанный в грязи, ползал совсем юный парнишка, зло шипя на слепящий его источник света. На груди у него покачивался медальон — точная копия виденного Оттавио на предыдущем одержимом амулета.

— Хм, по крайней мере, позвоночник цел, — деловито заявил Оттавио, хотя и не был в этом до конца уверен.

Потребовав держать фонарь в яме, Оттавио начал сыпать на одержимого особую смесь порошков, одновременно выпевая сложную формулу умиротворения. Спустя двести ударов сердца одержимый замер на дне ямы, глаза его закрылись.

— Теперь ваша очередь, — безапелляционно произнес ар Стрегон, протягивая гер Доннеру тонкий кожаный ремешок, прошитый серебряными нитями. — Вы должны спуститься в яму и застегнуть это на шее у брата. Тогда он точно не очнется, пока мы будем перетаскивать его в гексаграмму.

— Почему это я должен лезть в яму? — возмутился тот.

— Потому что это ваш брат, а не мой!

— Я заплатил вам за обряд!

— Только за ингредиенты. Но если вы боитесь, мы можем послать кого-нибудь из слуг…

— Гер Доннеры ничего не боятся! И не прячутся за спинами простолюдинов! — «Ну и дураки». Как и думал Оттавио, апелляция к страху стала решающим аргументом.