Ночной огонь

Из темного диска на плече Скирлет послышался тихий звенящий сигнал. За сигналом последовали чьи-то повелительные указания. Скирлет ответила, поколебалась, взглянув в сторону Джаро, но быстро отвернулась. Изучив топографию, она выбрала маршрут поудобнее, попрощалась с Джаро взмахом руки и стала взбираться по склону.

Джаро провожал ее глазами, пока она не скрылась за гребнем холма, после чего собрал пожитки и вернулся в Приют Сильфид.

3

На следующей неделе Скирлет не приходила в школу три дня. Когда она наконец появилась, у нее явно было отвратительное настроение — в ней не осталось ни следа былой экстравагантной дерзости, побуждавшей ее к такому множеству непредсказуемых достижений. Она игнорировала Джаро и отворачивалась, когда он приближался. Джаро обиделся и вел себя с надменным безразличием, в то же время продолжая украдкой следить за ней. Скирлет, по-видимому, ничего не замечала и занималась своими делами, по-прежнему передвигаясь легкими упругими шагами; при этом ее ничем не примечательная, первая попавшаяся под руку одежда чудесным образом превращалась в завораживающее взгляд облачение — потому что это была она, Скирлет Хутценрайтер, и ее стройная маленькая фигура оживляла любую обыденность.

У Джаро были и другие причины для беспокойства. Его былые безоблачные отношения с Фатами становились напряженными, в них появилась сдержанность, вызванная главным образом отказом приемных родителей сообщить ему что-либо о его прошлом. Они не намеревались поддерживать безрассудные экспедиции в космос и обещали рассказать ему все, что знают, только после того, как он получит ученую степень. Джаро пытался не придавать слишком большого значения их упрямству, но в душе его остался горький осадок.

Хильер и Альтея замечали эти изменения и успокаивали себя не слишком убедительными рассуждениями о том, что Джаро уже вырос, и что с ним больше нельзя было обращаться, как с маленьким мальчиком.

«Он проводит границы, определяющие его самостоятельность, — с тяжеловесной напыщенностью заявил Хильер. — Такова жизнь».

Альтея была не столь объективна: «Мне все это не нравится! Он слишком быстро меняется, а я привыкла к такому Джаро, каким он был!»

«Что поделаешь? — вздохнул Хильер. — Остается только подталкивать его в правильную сторону советами и разъяснениями».

«Но Джаро только об одном и думает! Он сказал, что летом собирается работать в мастерской космопорта».

Хильер пожал плечами: «Он еще очень молод. Дай ему время, он постепенно разберется в том, что почем в этом мире. В конечном счете здравый смысл возьмет верх».

Мысль о том, что он причиняет Фатам боль, часто вызывала у Джаро угрызения совести. Хильер, несмотря на некоторую сварливость, был добрым, терпеливым и щедрым человеком; Альтея любила Джаро всем сердцем. И все же намерения Джаро были непреклонны, и отчуждение между ним и Фатами не могло исчезнуть, пока он не сделал все, что нужно было сделать. Джаро пытался представить себе, сколько лет пройдет, какие приключения ему придется пережить и какие опасности ему будут угрожать, прежде чем он добьется своей цели. Трудность стоявшей перед ним задачи смущала его. Где-то, в какой-то момент, ему предстояло встретить человека в черной шляпе, с четырехконечными звездами в глазах. И как быть со Скирлет? С драгоценной, безрассудной, горделивой, обворожительной, хорошенькой и пикантной, сладчайшей и обидчивой Скирлет? Чудо из чудес! Он ее поцеловал, и она поцеловала его в ответ! Останутся ли они когда-нибудь снова наедине? Кроме того, существовал еще Тоун Мэйхак, способный вернуться так же внезапно, как исчез. Джаро надеялся, что Мэйхак вернется. Ему нужен был друг.

За два дня до окончания полугодия Скирлет снова перестала приходить в школу и не явилась даже на выпускную церемонию. Причем ее уже назначили представительницей класса — с учетом как ее общественного статуса, так и ее почти идеальной успеваемости. Отсутствие Скирлет вызвало тревогу и переполох; руководство гимназии решило, что ей требовалось срочно найти замену. Джаро Фата рассматривали как одного из кандидатов, так как у него тоже были очень высокие оценки, а его так называемый «табель гражданственности» оставался безукоризненным. Тем не менее, Джаро был профаном, и его нельзя было ставить в пример классу, полному соискателей весомости, в связи с чем представителем класса в конце концов назначили молодого человека по имени Дилан Андервуд, уже принятого в престижную «Паршивую банду». Джаро все это совершенно не занимало. Во время вечеринки к нему подошла госпожа Виртц — сначала она пожала ему руку, а потом крепко обняла его: «Мне тебя будет очень не хватать, Джаро! В твоем присутствии занятия становились приятнее, несмотря на то, что ты — строптивый отщепенец, не желающий прислушиваться к советам старших. Остается только надеяться, что ты не слишком плохо кончишь».

«Я тоже на это надеюсь. Кстати, что случилось со Скирлет? Почему ее нет?»