Покровская Ольга Владимировна

Ночной приятель

Журнал "Новый мир", ╧9, 2020

Copyright Ольга Покровская 2020

Ночь подбиралась к городу с окраин. Пока на центральных улицах, выстроенных в безупречный фронт, еще белели особняки и бывшие доходные дома, избяные закоулки утонули в темноте, словно накрытые периной, через которую не проникают ни лучи, ни звуки. Редкие огоньки мерцали в окошках за заборами, среди садовых веток, и иногда спросонок рычали потревоженные в бдительной дреме собаки. Библиотекарша Ася, вернувшись в закуток, который снимала у квартирной хозяйки, вскипятила чайник и грела у его закопченных боков руки, озябшие, пока она пробиралась кривыми ходами мимо огородов вдоль реки. Ее порядком утомил хлопотливый день, а вечером еще задержали двое посетителей, впившиеся в книги, которые она им выдала, как очумелые оводы, и всячески валявшие дурака, прикидываясь, что поздний час их не касается, когда пришла пора закрывать читальню. Один — лопоухий парень с лихорадочными глазами, потребовал том Маркса и судорожно шелестел страницами, вгрызаясь в экономическую науку, пока Ася поневоле забавлялась, как витражами светятся в закатных лучах его оттопыренные уши. Второй был аккуратный, в вычищенных сапогах, дядечка лет сорока; он набрал множество брошюрок и монотонно перекидывал нескончаемые листы, записывая что-то бисерным подчерком в тетрадку и закусывая линялый, продымленный махоркой ус. Время текло медленно, и Ася, досадуя на огорчительную заминку и торопя время, думала, что все равно к ней вечером придет в гости Ваня — Ванюша, как называли его знакомые и даже его начальник, рыхлый и грустный председатель орготдела товарищ Штосс. Что они будут пить чай с сухарями и пойдут гулять и что Ванюша, наверное, уже освободился от службы, которой товарищ Штосс не сильно загружал подчиненного. Настырные читатели просидели почти до темноты и потом, словно опомнившись, разом поднялись и вышли из библиотеки.

Ася пригрелась у чайника и замечталась под шорохи и потрескивание половиц. Со стуком, крякнув, упало яблоко за окном, и она вспомнила, что надо принести воды. Было еще не поздно, но за мутными, засиженными мухами стеклами висела слепая чернота. Подоконник замело порошей из сухих насекомых. Тоска и бездомность, мучившие усталую Асю в промозглые и беспросветные вечера, изводили ее сегодня особенно сильно. Нехотя подавив дурные мысли, она вздохнула и сделала усилие, чтобы подняться, накинуть полушалок, нашарить в сенях ведро и выйти во двор.

Она вздрогнула, почуяв в темноте чужое дыхание, но тут же с облегчением распознала квартирную хозяйку, которая грызла семечки на завалинке, болтая ногами в плотных хлопчатобумажных чулках.

— К колодцу? — спросила хозяйка, отплевываясь. На лоснящееся лицо падал жидкий свет из окошка. — А я в курятник выходила. Кудахчут, думала — хорек залез, а это пестрая с насеста свалилась. Малохольная — сдохнет, что ли…

И, словно подтверждая ее слова, в курятнике ошалело заклокотали.

Ася почти подошла к калитке, когда хозяйка позвала в спину:

— Аськ, а правда, на Введенской покойника похоронят?

— Не покойника, а героя, красноармейца из продотряда, — объяснила Ася. — Его бандиты забили… сейчас тело нашли. Похоронят с почестями, сквер разобьют, памятник будет… еще переименуют площадь, будет Степана Горшкова…

Ей отчего-то представилось, как неуютно будет вечерами ходить через площадь, словно по кладбищу, но она засовестилась, что поддается поповским суевериям.

— Чудно, — бросила хозяйка. — Власть… как не люди, — из ее крупного рта вылетел плевок подсолнечной лузги.

Скрипнула покосившаяся калитка, и, словно в ответ, из пруда подала голос жаба, запоздавшая с брачными играми. Внизу, у реки, белел прозрачный туман, растекаясь по прибрежным кустам, как снятое молоко. Месяц затягивала дымка. Пахло грибами, фруктовой брагой и печным дымом. Вдоль канавы синели зловещие свечки люпинов. Подойдя к колодцу, Ася чиркнула спичкой, чтобы не поскользнуться на прелых, тронутых тиной досках. Плеснуло ведро; возясь с воротом, Ася не услышала тихих шагов и испугалась, когда рядом в почти танцевальном па мелькнула фигура.

— Гражданка! — каркнул в темноте хриплый голос. — Как пройти на Введенскую?

Ася снова чиркнула спичкой и поразилась, что вместо грубого и неказистого, как подразумевал вульгарный тембр, лица в отсвете пламени блеснули золотые, ухоженные, переливчатые, словно елочная мишура, волосы.

— Погаси… дура! — закричал незнакомец, отворачиваясь.