Ночной цирк

— Доверься мне, — шепчет ему на ухо Селия, и он перестает бороться, забывая про всё на свете, кроме неё.

За миг до взрыва, до того, когда белый свет становится слишком ослепительным, чтобы разглядеть что именно происходит, они растворяются в воздухе. Вот, всего миг назад, они были здесь, Селия, в развевающемся платье на ветру и дожде, Марко, прижимающий руки к её спине, а в следующую секунду вместо них остается пятно света и тени.

Когда они оба исчезают, цирк охватывает пламя. Огонь облизывает шатры, извиваясь вверх в дождь.

Оставшись одна во дворе, Цукико вздыхает. Огонь огибает её, не касаясь, закручиваясь в воронку. Освещая акробатку невозможно ярким светом.

А затем, так же быстро и неожиданно, как он вспыхивает, сходит на нет.

Витой котел, в котором горел костер, становится пустым, на дне нет даже тлеющих углей. Дождевые капли отзываются глухим эхом ударяясь о металл, которые испускает пар, потому как сам котел всё еще горячий.

Цукико достает из кармана еще одну сигарету, щелкая зажигалкой почти ленивым жестом. Пламя легко вспыхивает, несмотря на дождь.

Она смотрит на котел, залитый водой, пока ждет.

Перерождение

Нью-Йорк, 1 ноября 1902

Если бы Селия смогла открыть рот, то закричала.

Но столько всего нужно контролировать между теплом и дождем и Марко в её объятьях. Она сосредотачивается только на нем, вытаскивая все, что было между ними, когда она старается отстраниться. Держа в памяти каждое прикосновение его кожи к ее, каждую секунду, что она провела с ним. Проведенное им с ней.

Вдруг всё исчезает. Нет ни дождя. Ни огня. Простиралось спокойное белое ничто. Где-то в этом небытие, часы начинает отбивать полночь.

Стоп, думает она. Часы продолжают звонить, но она ощущает, где-то уже на подступах тишину и спокойствие.

Положить начало, это самая простая задача, понимает Селия. Вытащить их обоих — вот, где трудность.

Это напоминало залечивание её порезанных пальцев, когда она была ребенком, доведенная до крайности. Приходится отчаянно удерживать равновесие, пытаясь вновь отыскать эти крайности.

Это было так просто всё отпустить. Это было бы гораздо проще всё отпустить. И гораздо менее болезненно. Она борется с искушением, восставая против боли и хаоса. Борясь за контроль над собой и своего окружения.

Она выбирает место, чтобы сосредоточиться, знакомое место, о котором она может думать. И медленно, мучительно медленно, она переносит себя в безопасное место. Пока она не оказывается стоящей посреди собственного шатра, посреди арены, окруженная пустыми креслами.

Она чувствует себя легче. Выхолощенной. Голова слегка кружиться.

Но она не становится эхом себя прежней. Она снова целостна. Она вновь дышит. Она чувствует биение своего сердца, быстрое, но равномерное. Даже её платье прежнее на ощупь. Его ткань, ниспадающая каскадами вокруг неё, больше не мокрая от дождя.

Она вращается по кругу и тот вспыхивает вокруг неё. Головокружение сходит на нет, пока она собирает себя, всё еще поражаясь, что ей всё удалось.

Потом она замечает, что всё в шатре вокруг неё прозрачно. Стулья, фонарики над её головой, даже полосы на стенах, кажутся иллюзорными.

И она одна.

* * *

Для Марко мгновение взрыва длилось гораздо дольше.

Жар и свет, кажется, длятся бесконечно, и он через боль цепляется за Селию.

А потом она исчезает.

Ничего не осталось. Ни огня. Ни дождя. Ни земли под ногами.

Он видит то тени, то вновь свет, тьму сменяет всеобъемлющий белый, только для того, чтобы его опять поглотила тьма. Движение смены света и тьмы не прекращается.

* * *

Цирк плывет вокруг Селии, словно жидкость, как одна из иллюзий Марко.

Она представила себе, где бы ей хотелось оказаться и вот она здесь. Правда, она не может сказать, сама ли сюда перенеслась или заставила перенестись цирк.

«Ледяной сад» тих и неподвижен, ничего кроме морозного воздуха, холодной белизны во всех направлениях.

Только в части зеркал в «Зеркальном зале» отражается её лицо, а другие только её мерцающие жемчужно-серое платье или движение лент, которые плывут вслед за ней. Ей кажется, что она может видеть мельком Марко, фалду его пиджака или яркое пятнышко его воротника, но она не уверена. Множество зеркал стоят пустыми и полыми в своих витиеватых рамках.

Туман в «Зверинце» медленно рассеивается, пока она ищет шатер и ничего не обнаруживает в нем, кроме бумаги.

Поверхность «Бассейна слез» спокойна и безмятежна, и она не может поднять камень и бросить его в воду. Она не может зажечь свечу на «Дереве желаний», хотя все «желания», которые уже есть на дереве, продолжают гореть.

Она идет от комнаты к комнате в «Лабиринте». Комнаты, созданные ей, ведут в те, что создал он и наоборот. Она может чувствовать его. Достаточно близко, поэтому она ожидает увидеть его за каждым поворотом, за каждой дверью.