Ночной цирк

Но здесь только парящие в воздухе перья да порхающие, словно бабочки, игральные карты. Серебристые статуи с невидящими глазами. Пол выкрашенный, как шахматная доска, с пустыми квадратами. Повсюду его следы, но нет ни одного на котором бы она смогла сосредоточиться. Ей совершенно не за что зацепиться.

В коридоре с разными дверьми, чей проход был устлан выпавшим снегом, виднеются следы, которые могут быть следами человека, а возможно это всего лишь тени.

И Селия не может сказать, куда они ведут.

* * *

Марко с трудом дышит, когда воздух заполняет его легкие, так словно он был под водой и не заметил этого. И первая его внятная мысль заключается в том, что он не ожидал оказаться в ловушке огня, чтобы почувствовать такой холод. Холодный воздух пронизывающий и обжигающий, и он может видеть, что повсюду белым-бело.

Как только его глаза привыкают, он может различить тень от дерева. Вокруг него раскинула свои ветви ива, которые были все в белом инее. Он делает шаг вперед, земля под его ногами неожиданно оказывается мягкой.

Он стоит посреди «Ледяного сада».

Вода в фонтане, находящегося в центре шатра, замерла, прежде она не переставала журчать и пузыриться. А ослепляющая белизна не дает сразу же разглядеть, что весь сад прозрачен.

Он смотрит вниз на свои руки. Их немного трясет, но они кажутся из плоти. Его костюм остается темным и не прозрачным.

Марко подносит свою руку к ближайшей к нему розе и его пальцы проходят сквозь её лепестки, встречая лишь мягкое сопротивление, как будто цветок был из воды, а не льда.

Он по-прежнему смотрит на розу, когда слышит, как у него за спиной раздается вздох.

* * *

Селия закрывает свой рот руками, не веря собственным глазам. Марко стоит в «Ледяном саду», именно так она себе много раз и представляла, пока бродила в одиночестве меж ледяных цветов. И ей кажется это чем-то нереальным, несмотря на то, что его костюм выделяется темным пятном на фоне беседки из бледных роз.

А затем он поворачивается и смотрит на неё. Как только она видит его глаза, все сомнения исчезают.

На мгновение он выглядит так молодо, что она может разглядеть того мальчика, которым он был много лет назад, пока они еще не встретились, но уже были связаны, но всё же так далеки друг от друга.

Ей столько всего хочется сказать, всё то, что раньше, она боялась, что у нее никогда не будет возможности сказать ему снова. И только три слова кажутся действительно важными.

— Я люблю тебя, — говорит она.

Слова эхом разлетаются по шатру, тихо шелестя замороженными листьями.

* * *

Марко только стоит и смотрит на неё, пока она приближается, думая, что это сон.

— Я думала, что потеряла тебя, — говорит она дрожащим шепотом, когда подходит к нему.

Она кажется такой осязаемой, такой, как и он, не прозрачной как сад. На фоне белого сада, она такая настоящая, щеки её горят румянцем, а темные глаза блестят от слез.

Он подносит свою руку к её лицу, и цепенеет, боясь, что его пальцы пройдут сквозь неё точно так же легко, как они прошли сквозь лепестки розы. Вздох облегчения, когда он ощущает, что она из плоти и крови, теплая и живая под его прикосновениями.

Он притягивает её в свои объятья, его слезы капают ей на волосы.

— Я люблю тебя, — говорит он, когда, наконец, обретает голос.

* * *

Они стоят, обнявшись, никто не хочет размыкать руки.

— Я не могла позволить тебе пойти на это, — говорит Селия. — Я не могла позволить тебе уйти.

— Что ты сделала? — спрашивает Марко.

Он всё еще не совсем понимает, что произошло.

— Я использовала цирк как краеугольный камень, — говорит Селия. — Я не знала, получиться ли, но я не могла позволить тебе уйти, я должна была попытаться. Я пыталась забрать тебя с собой, а потом, когда я не смогла найти тебя, то подумала, что потеряла.

— Я здесь, — говорит Марко, поглаживая её по волосам. — Я здесь, с тобой.

Это не то, что он ожидал, будучи освобожденным от мира и восстановленным в ограниченном пространстве. Он не чувствует себя ограниченным, только отделенным от мира, как будто он с Селией прилагаются к цирку, а не являются частью его содержимого.

Он оглядывается на деревья, длинные матовые ветви ивы, сбегающие вниз, фигурные стрижки кустов, которые тянуться неподалеку словно призраки.

Только тогда он замечает, что сад тает.

— Костер погас, — говорит Марко.

Теперь он это чувствует, какую-то пустоту. Он ощущает цирк повсюду вокруг себя, он висит на нем словно туман, словно он может потянуться и дотронуться до железной ограды, несмотря на то, что она находится на довольно большом расстоянии. Он может определить, где находится ограда, куда не взглянет, где расположен каждый шатер, даже темный двор и Цукико, стоящую на нем, почти без усилий. Он может чувствовать весь цирк, как рубашку кожей.

И единственное, что ярко горит для него здесь — это Селия. Но это пламя мерцает, оно такое же хрупкое, как огонек свечи.

— Ты держишь весь цирк единым целым, — говорит он.