Ночной цирк

— Ты мне позволяешь, — откликается Селия. — Я не была уверена, что у меня получится.

— А ты смогла бы добиться этого? — спрашивает Марко. — Того, что не удалось твоему отцу?

Селия задумчиво смотрит на дерево и отвечает не сразу.

— Если бы у меня были на то причины, думаю, смогла бы, — говорит она. — Но мне нравится быть частью этого мира. Наверное, отец начал тяготиться своим возрастом, куда более почтенным, чем можно судить по его внешности, и не был в восторге от мысли, что ему предстоит гнить в могиле. А еще, возможно, хотел сам вершить свою судьбу, но я не могу утверждать наверняка, потому что он не советовался со мной, приступая к эксперименту. Мне осталось лишь отвечать на многочисленные вопросы во время фальшивых похорон. Честно говоря, это было не так трудно, как может показаться.

— Но он говорит с тобой? — допытывается Марко.

— Случается, хоть и не так часто, как раньше. На вид он тот же, хотя мне кажется, что это просто отголосок его прежнего. Его дух сохраняет видимость физической оболочки, но сам остается бестелесным, и отца это страшно гнетет. Вероятно, ему удалось бы сохранить большую материальность, если бы он все сделал иначе. Впрочем, лично я не уверена, что хотела бы навечно застрять в каком-нибудь дереве, а ты?

— Полагаю, это зависит от дерева, — отвечает Марко.

Он бросает взгляд на пурпурный ствол, и его мерцание усиливается. Словно тлеющие угли вспыхивают с новой силой.

Вслед за ним остальные деревья тоже светятся ярче.

Наконец сияние становится таким нестерпимым, что Селия вынуждена зажмуриться.

Земля плывет под ногами, и Марко обнимает ее за талию, чтобы она не упала.

Когда она открывает глаза, они стоят на верхней палубе корабля, бороздящего океанский простор.

Только корабль построен из книг, паруса сотканы из тысяч страниц, а плывут они по черному морю чернил.

Небо усеяно яркими, словно солнце, пригоршнями звезд.

— Я подумал, что после разговоров о замкнутых пространствах немного простора нам не повредит, — говорит Марко.

Селия подходит к краю палубы и проводит рукой по корешкам книг, образующих борт. Легкий бриз играет ее волосами, принося с собой запах пыльных томов, смешанный с густым и влажным ароматом чернил.

Марко подходит и становится рядом с Селией. Ее взгляд скользит по бесконечной черной глади. До самого горизонта не видно ни пятнышка суши.

— Это прекрасно, — говорит Селия.

Опустив взгляд на его пальцы, сжимающие поручень, она хмурит брови при виде его идеально гладкой кожи.

— Ищешь шрам? — спрашивает он, делая взмах рукой. Кожа подергивается легкой рябью, и на безымянном пальце появляется опоясывающий шрам. — Мне было четырнадцать, когда это случилось. На кольце была сделана гравировка на латыни, но я не помню, что там было написано.

— Esse quam videri, — тихо произносит Селия. — Быть, а не казаться. Это девиз семьи Боуэн. Отец любил украшать им все, что только можно. Я не уверена, что он вполне понимал иронию этой надписи. Твое кольцо, должно быть, напоминало вот это.

Она кладет свою правую руку рядом с его на череду книжных корешков. Гравировка на серебряном кольце, которую Марко принимал за затейливую виньетку, оказывается той самой надписью, сделанной витиеватым почерком.

Селия снимает кольцо, и его глазам предстает такой же шрам.

— Это единственная рана, которую я так и не смогла исцелить до конца, — говорит она.

— Похожее кольцо, — соглашается Марко, глядя на серебряный ободок, хотя его взгляд постоянно возвращается к ее шраму. — Только мое было золотым. Свое ты получила от Александра?

Селия кивает.

— Сколько тебе было? — спрашивает он.

— Шесть лет. Это было обычное серебряное кольцо. Тогда я впервые увидела человека, умевшего делать то же, что и мой отец. Но мне показалось, что у него с отцом не было ничего общего. Он назвал меня ангелом. Это были самые чудесные слова в моей жизни.

— Он недооценил тебя, — говорит Марко, накрывая ее ладонь своей.

Паруса вздуваются от неожиданно налетевшего ветра. Раздается шелест затрепетавших страниц, а чернильная гладь вздыбливается волнами.

— Твои проделки, — замечает Марко.

— Я не хотела, — откликается Селия, но не отнимает руки.

— Я не против, — говорит Марко, сплетая свои пальцы с ее. — Это мог бы сделать и я.

Ветер усиливается, и чернильные волны бьются о борт корабля. С парусов осыпаются отдельные страницы, кружась в воздухе, словно осенние листья. Корабль кренится набок, и Селия почти теряет равновесие, но Марко удерживает ее, обхватив за талию, и она заливается смехом.

— Вы поразили мое воображение, господин иллюзионист, — заявляет она.

— Назови меня по имени, — просит он. Он никогда не слышал, как его имя звучит в ее устах, и сейчас, обнимая ее, он внезапно ощущает острую потребность. — Пожалуйста, — добавляет он, когда она медлит с ответом.

— Марко, — тихо шепчет она.

Имя, произнесенное ее губами, пьянит его больше, чем он мог предугадать, и он наклоняет голову, чтобы попробовать его на вкус.

Его губы уже почти касаются ее, когда она отворачивается.